— Вы вылезайте и будьте наготове, а мы через ворота попробуем послушать, что там творится.

Ворота были старые, сбитые из, серых от старости, не крашенных досок, внахлест, не оставляющей не малейшей щели. Калитка была закрыта на старую щеколду. Я походил у забора, нашел длинную щепку, поддел щеколду, потянул ее вверх и засунул свой любопытный нос во двор, что бы тут же отпрянуть назад — из покосившейся собачьей будки, гремя ржавой цепью вылезал небольшой пес злобного вида, весь в клочьях седой, свалявшейся прошлогодней шерсти.

— Ну что там? — Руслан нетерпеливо теребил меня за плечо.

— Чо-чо? Собака там! Сунемся — гавкать начнет, да и цепь до самых ворот достает…

— Может через соседей, по огородам пройти?

— Долго получиться… Жди здесь, я сейчас.

Через пару минут я втолкнул за калитку недоумевающего Демона. Мы, вчетвером, сгрудились у калитки, через узкую щель наблюдая за «встречей на Эльбе».

Демон, оказавшийся на чужой территории, виду не подал, а высоко подняв голову, горделиво двинулся к, замершему у будки, оскалившему зубы, серому псу.

Из дома, через распахнутые по летнему времени окна, донесся какой-то шум.

Руслан попытался отпихнуть меня от калитки, но я успел повиснуть на широких плечах.

— Стой! Две минуты ничего не решат! Через две минуты мы войдем в любом случае.

Демон двигался вперед красивым шагом, как породистый жеребец. Серый лохматик рычал, скаля зубы, но по мере приближения черного кобеля стал неуверенно вилять хвостом, а потом жалобно взвизгнув, упал на спину, подставляя брюхо.

— Все, пошли, тихо, под окна.

Мы вчетвером, пригнувшись к самой земле, бросились под окна домика, при этом, стараясь держаться подальше об обнюхивающих друг друга четвероногих.

Звуки из дома сливались в сплошной гул голосов, было абсолютно непонятно, что там происходило. Надо было идти. Я вытащил из карману черную вязанную шапку и натянул ее налицо. Неделю назад я купил ее на Центральном рынке, проделал дырки для глаз и рта — количество лысых «четких пацанов» в спортивных костюмах на улицах становилось все больше, ребята сбивались в стаю, пора было начинать жить по-новому. Я обвел взглядом изумленные лица коллег и одними губами прошептал:

— Ну что? Пошли?

Сразу за маленькими сенями располагалась темная кухонька. Спиной ко мне стоял и резал колбасу, крупными кусками на изрезанной деревянной доске, невысокий коротко стриженный парень. Нож в его руке был старый, с перемотанный синей изолентой пластмассовой рукоятью, и сильно источенным длинным лезвием. Черное лезвие с чавканьем отделяли ярко-розовые ломти «Докторской» об большого батона. Из комнаты доносились звуки радио и крики, значит задерживаться на кухне было нельзя, кричать «милиция», а потом долго уговаривать парня с колбасой бросить нож — времени не было. Поэтому я сделал два осторожных шага и медленно потянул к себе огромную табуретку, явно тяжелую.

Парень с ножом почувствовал мой замах, начал поворачивать голову, когда массивный кусок дерева обрушился на его широкую спину. Наверное, я перестарался — здоровый с виду тип, упал, как будто из него выдернули все ниточки, и теперь он лежал на боку, моргал глазами и хватал воздух широко распахнутым ртом. Три человека перепрыгнули через тело, развалившееся посреди тесного помещения. Я пинком отправил выпавший из руки парня нож под широкую тумбу и устремился вслед за коллегами.

А в комнате шла шумная возня. Хозяева дома оказались крепкими ребятами, и борьба с операми шла, мягко говоря, почти на равных. Если бывший десантник, прикрывая своего отца, сидящего на диване с окровавленным лицом, играючи отбивал резкие, но однообразные прямые от невысокого парня в белой футболке с американским орлом на спине. А вот невысокие Кислов с Коробовым чувствовали себя гораздо хуже. Мишу Кислова, перегнув через боковую спинку дивана, деловито душил могучей рукой квадратный борец с складками на стриженном затылке, и теперь Мишино лицо грустно выглядывало из подмышки его противника, глядя на мир мутными, плохо соображающими глазами. Бугрящаяся от мышц спина борца выглядела непробиваемо, поэтому я нарушил закон — ударил Мишиного партнера тяжелым ботинком в голову.

С первого взгляда вроде бы ничего не изменилось, но, как мне показалось, взгляд Миши стал более осмысленным, наверное, захват ослаб. Контрольный удар заставил борца тяжело повалится на пол, увлекая за собой и Мишу. Антоше Коробову тоже не повезло, он сцепился с самым высоким, почти двухметровым парнем. Очевидно тот сбил Антона с ног ударом длинной руки, но сейчас в их свалке наступил определенный цейтнот. Коробов, получив по морде и упав на пол, стреножил своего противника, сцепившись мертвой хваткой в голени и марая светло-голубые джинсы своего противника кровавыми соплями из разбитого носа. Высокий обидчик маленьких пытался добить Коробова, но высокий рост мешали ему и удары выходили слабоватыми.

Не люблю дубинки, но не сегодня. Я подобрал черный кусок резины, что валялась на полу и ударил великана сзади, по подколенным ямам. Напряженные ноги того подогнулись, он попытался развернуться и отмахнуться от меня, но Антон не дал ему это сделать. После третьего удара высокий парень, размахивая руками, как дерево ветвями, повалился и упал навзничь.

— Держи его, Тоша! — я прыгнул на длинного и ударил его массивной рукоятью дубины между лопаток, когда он попытался приподняться. Коробов, быстрый, как таракан, бросив ноги поверженного противника, на четвереньках переполз ко мне и быстро зацепил наручники на запястьях высокого бандита.

— Руслан, иду к тебе! — я с трудом встал с колен.

— Все, все! Хватит! — соперник Руслана, увидев, что остался один, поднял перед собой раскрытые ладони.

— Цепляйте его и вот этого! И с кухни чувака притащите. Все, я пошел вызывать папе «Скорую» и милицию. И, Руслан, я не вернусь. У меня срочные дела. Извини.

— В каком смысле — ты не вернешься?

— Руслан, у меня очень — очень срочные дела. Вы теперь сами справитесь. И наручники мои потом забрать не забудьте. Все, всем пока.

По внешнему виду своих коллег, я понял, как сильно они во мне разочарованы. Но я больше ничего не сказал, шагнул за порог, но тут же вернулся.

— Борис Викторович, вы как?

— Очень плохо, голова сильно кружится.

— Сейчас «скороя» приедет. Вот только здесь подпись поставьте.

— У меня рука ручку не удержит…

— Надо постараться.

— Что? Гро… — Руслан попытался оттеснить меня от отца.

— Заткнись! Пожалуйста, Руслан. — я сунул сидящему мужчине клочок бумаги и авторучку: — Соберитесь и как сможете распишитесь. Вот так, замечательно. Всем пока, увидимся.

Во дворе у собачьей будки сидели два грустных пса. Только тот, что был черным и ухоженным грустил по причине грусти по хозяину. Второй же, серо-седой, грустил