litbaza книги онлайнДетективыПод покровом ночи - Джон Диксон Карр

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 52
Перейти на страницу:

— Это о том… о мужчине, который совершил убийство, но у него было железное алиби. Не знаю, чем она кончается.

В ее глазах будто зажглись отражения горящих свечей, ее ресницы начали медленно опускаться, я подался к ней. Я ощущал дрожь ее тела, частое дыхание, а яркие языки пламени вдруг стали крохотными, как будто от ужаса. Вотрель, который ее любил и, скорее всего, убил любимого ею Салиньи, да! Который поднялся в ту комнату испачкать кровью ее руку и поиздеваться над ней и кого она не решалась выдать, хотя и подозревала… Я легко коснулся ее руки. Она вздрогнула и опустила свой бокал.

— О, неужели мы не можем об этом забыть! Вы… Знаете, о чем я теперь думаю, — пробормотала она. — Я сейчас его прогнала, хотя и боюсь его. Я не говорила вам, что боюсь? Я подумала, если вы будете здесь… он не осмелится…

Шэрон вдруг взглянула на меня, и я с гордостью распрямил плечи, хотя слезы жгли мне глаза…

— Мы поужинаем в саду. — Она решительно поднялась. — Наверное, Тереза уже все приготовила.

В листве деревьев прятались китайские фонарики, оранжевые и красные, а над темными кронами небо окрасилось нежным перламутровым оттенком. Мы шли в таинственном саду по густой мягкой траве на лужайку, окруженную живой изгородью, куда не доходили никакие звуки. На белой скатерти стола, накрытого для двоих, в неподвижном воздухе горели не мигая тонкие высокие свечи… За серой оградой сада шелестели цветы, тихо скрипнули ворота. В тени под кипарисами стояли грубые каменные скамьи, а в стене из каменной головы льва тихо звенел фонтанчик… Усевшись в глубокие кресла друг против друга, мы не замечали мягких отблесков свечей на белоснежной скатерти, на серебре и хрустале — мы молча смотрели друг на друга… Вокруг тихо сновала служанка, быстро и легко расставляя блюда и вино. Устрицы с замечательными приправами и шампанским, черепаховый суп и сухое шерри, морской язык по-американски, куропатка с итальянским „конти“ — так мы сидели, ели и пили, и в темно-багровом сиянии бургундского тонули все мысли… Призрачный Версаль, наполненный звуками ветерка в ивах, золото и хрусталь, пышные наряды королей! Красота этой девушки так неуловимо сливалась с как бы плывущими в сумраке лунной ночи цветниками, что напоминала чарующую голову Грезы или Антуанетту в Трианоне, с ее нежной улыбкой и клавикордами. Напротив меня вспыхивала ее вызывающе веселая улыбка, поблескивали влажные от вина губы, манили задумчивые глаза. А язычки свечей опускались все ниже, и ночь убывала все быстрее.

Мы разговаривали о книгах. Шэрон была умной, но не кичилась своими познаниями. Казалось, ни один из нас не обращал ни малейшего внимания на то, что говорит другой. В этом не было необходимости — в том состоянии полной неопределенности, которое нас окутывало. Временами голоса наши замирали, но ненадолго. Мы спохватывались и начинали говорить еще быстрей. Она улыбалась и кивала. Во время последней смены блюд я выпил бокал мадеры и ощутил странное стеснение в груди. Мы говорили о Вердене, Ламартине, она обожала „Распятие“. Мы обсуждали переводы Вилона Росетти и Суинберна, и Шэрон страстно защищала Росетти. А потом я словно издали услышал, как она проговорила:

— Льюис Кэрролл… Странно! Я не читала „Алису“! Рауль… — Она помолчала, потом быстро продолжила: — Один мой друг собирался принести ее мне, но все время забывал, и я сама купила ее. Вам нравится чаепитие у Сумасшедшего Шляпника? И как они носятся вокруг фламинго и кричат „Снести ему голову!“?

Наступила мертвая тишина. Ее бокал звякнул о тарелку. Как зловещее привидение, тень служанки с неподвижным лицом упала на стол, когда она приблизилась, чтобы убрать последнее блюдо.

Мы долго сидели в полном молчании. „Снести ему голову!“ — неужели мы никогда от этого не избавимся? Отчаянно боремся с наваждением, стараемся избавиться от этого жуткого образа, но при каждом повороте разговора видится мрачная усмешка на холодном лице сатира-убийцы. По ее лицу скользнула слабая улыбка, резко сменившаяся вызовом.

— А, какая разница! Не будем избегать этого. Нас это не касается. — Шэрон засмеялась и раскраснелась. — „Не обращайте внимания на грохот барабанов, что шумят вдали“, помните? Людям свойственно умирать, так что толку думать о них, верно?

— Да, — кивнул я, — да…

— Ну вот, и я хочу веселиться. Не желаю быть жертвой событий! Тереза! Теперь вы свободны. Посуду можете оставить. Если вам нужны деньги, возьмите из сумочки в спальне.

От вина у меня слегка кружилась голова. Настал момент, когда каждое чувство пронзало сердце болью. Смех или слезы, и то и другое казалось соответствующим моменту, поскольку они составляли существо этой борьбы возбужденных эмоций. И тем не менее — руки не дрожали от выпитого. Китайские фонарики гасли один за другим. Драконы, золотые и алые, пагоды и черные иероглифы последний раз вспыхивали, прежде чем погаснуть в листве — то здесь, то там, — и на их место медленно проникали сквозь черные деревья лучи лунного света. И теперь только две свечи, догоревшие почти до конца, светили неровным, вспыхивающим пламенем, бросая нервные отблески на стол.

— Сигарету, — тихо сказала Шэрон и привстала на стуле.

Я передал ей свой портсигар. Его серебро неподвижно блестело. Щелкнула крышка. Она медленно поднималась с сигаретой в губах, с неподвижным и напряженным взглядом. Я поднял ближайший ко мне подсвечник и поднес ей, чтобы она прикурила. Когда Шэрон неуверенно затянулась, я снова взял его и задул свечу.

Вокруг царила тишина. Мы встали из-за стола. Она помахала рукой, разгоняя дым. Ее янтарные глаза ярко сверкали. Очень медленно, не сводя с меня взгляда, она подняла свой подсвечник и легонько дунула на него. Пламя покорилось, оставив после себя лишь маленький дымок.

Мы пошли в сад, теперь совершенно темный и омываемый лишь светом луны, мимо серой стены, увитой цветами, под сень кипарисов. Моей щеки коснулся мохнатый мотылек. Ручеек фонтана звенел тихо, ясно и прохладно. Мы не говорили ни слова. Теплота и аромат сада навевали сонные видения. Теперь, плеск фонтана стал громче. Шэрон задержалась у каменной скамьи и, когда я коснулся ее руки, села. Сквозь листву кипарисов падал рассеянный бледный свет, и я видел бледное лицо девушки, обращенное к луне. Оно казалось бы безжизненным, если бы не глаза. И сама она казалась бы мертвой, если бы не легкие переливы света на ее серебристом платье. Вдруг Шэрон тихо и недовольно произнесла:

— Какая у вас холодная рука… у меня на плече!

Ее губы слабо шевельнулись — слова проникли в мой мозг и настойчиво повторялись, но я ничего не понимал. И внезапно с ужасом осознал, что мои собственные руки лежат сомкнутыми на коленях.

У меня на коленях… Я тупо смотрел на них.

И снова в голове с нарастающим ужасом прозвенели ее слова.

— Встаньте! — велел я девушке, едва узнавая собственный голос — таким напряженным, тихим и призрачным показался он мне. — Ради бога, встаньте… отсюда… сию секунду…

В тонком журчании фонтанчика звенела насмешка. Она повернула голову:

— Зачем? В чем дело? Вы так выглядите…

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 52
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?