— Немедленно встаньте!

Она начала подниматься. Я рывком поставил ее на ноги, сорвал со скамьи и толкнул за себя. Затем стремительно обернулся к опустевшей скамье. Меня пронзил приступ тошноты. От леденящего ужаса в голове застучало, словно удары молота. Проникающий сквозь листву кипарисов свет луны падал на человеческую руку, неподвижно свисающую со спинки скамьи.

Я с трудом отодвинул скамью, и из-за кустов показалось тело мужчины. Почти как живое, оно наклонилось вперед, но, упав на землю, осталось недвижимым. Что-то влажное брызнуло мне на ноги…

Ужас! Но спокойнее, держись, дрожащими губами говорил я себе. Оно тебе не угрожает, оно мертво! Я вцепился в грубый край скамьи и наклонился пониже, испытывая мучительную тошноту. Ручеек фонтана продолжал весело журчать, как будто смеялся.

Ну, давай переверни его! Твоя голова загораживает лунный свет. Отойди в сторону, чтобы было видно его лицо! Его голова была почти отделена от туловища. Не обращай внимания на эту гадость, которая забрызгала тебе ноги, ее можно смыть. Да уймешься ты, проклятый фонтан?!

Лицо убитого, белое и запачканное грязью, было обращено вверх. Это был Эдуар Вотрель. Его губы в насмешливой улыбке обнажали редкие зубы, и монокль по-прежнему торчал в уже невидящем глазу.

Этот убийца опять пришел — он был здесь, где-то в саду, прятался за деревьями. Он должен быть здесь! Но при всем моем смятении и растерянности я испытывал страшную ярость. Мой мозг отказывался работать. Сделай же что-нибудь, умолял я себя. Но что именно? Мне хотелось заткнуть этот назойливый фонтан. Кто? Кто этот сумасшедший убийца? Нет, где же Шэрон?

И вдруг что-то заставило меня взять себя в руки. Я стал совершенно спокойным и рассудительным. Это был звук ее голоса — она истерично хохотала. Шэрон стояла под кипарисами, омытая лунным светом, и вся сотрясалась от безумного смеха, а ее волосы упали ей на плечи. Стряхнув с себя оцепенение, я подошел и схватил ее за руку.

— Прекратите! Перестаньте смеяться! Слышите! Прошу вас, не надо!

Указывая на дерево, она сказала:

— Я его видела! Я знаю, кто это! Он появляется среди нас, даже мертвый, и он нас не оставит! — и снова расхохоталась.

— Вы перестанете смеяться?!

— Хорошо, хорошо, не буду. О, он будет являться! Он покончил с собой у меня в доме… Он будет!

— Глупышка, у него почти отсечена голова! Придите в себя!

Шэрон гневно уставилась на меня непонимающим взглядом.

— Вы… Вы хотите сказать, — задыхаясь, прошептала она, — что он не… Что на самом деле он не тот, кто…

— Именно так. Посмотрите сами, если хотите.

— Но… Тогда кто?

— Откуда я знаю? Это сделал кто-то другой. Насколько я понимаю, он должен быть где-то здесь, в саду.

Она вцепилась мне в плечо, и мы стояли в этой ночной тишине, глядя на деревья. Казалось, там кто-то тихо передвигается, под чьими-то шагами шелестели листья и потрескивали сухие ветки. Перед нами были садовая ограда из серого камня, ворота, живая изгородь. Внутри отгороженного ею пространства мы сидели за столом. За ней темнела вилла, и белые рамы окон поблескивали в лунном свете.

Шэрон жалобно простонала:

— Тереза! Я хочу Терезу! Где… — И ее головка мягко коснулась моего плеча. Потом она заглянула мне в глаза. — Знаете, я…

Я не слушал ее. Я снова был объят дрожью страха, ощущая свою беспомощность в месте, наполненном таинственным шелестом и смертью, чувствуя, что мне придется противостоять и, возможно, сражаться с призраком, который крадется где-то в темноте. Что ж, черт побери, я не испугаюсь! Чувствуя, как сильно бьется сердце, я стряхнул с себя этот ужас и потряс кулаком в сторону деревьев… Затем я увидел на дорожке приближающийся огонек сигары. Он был все ближе… красный огонек пульсировал. Смутная фигура подошла ближе. По дорожке громко застучали шаги.

— Дорогой мой юноша, — внезапно прозвучал небрежный голос Банколена. — Кажется, ты не больше, чем я, смог предотвратить преступление.

Из темноты возникли очертания его цилиндра, силуэт фигуры в плаще, накинутом на одно плечо. И когда он вынул изо рта сигару, я увидел блеск его глубоко сидящих глаз.

— Банколен! Банколен… Я… Так это вы все подстроили?

Покачав головой, он с горькой гримасой посмотрел на луну.

— Нет… нет.

И тогда я взорвался:

— Какой же вы к черту детектив?! Если позволили совершиться вот этому!

Забывшись, я говорил по-английски. Он опустил голову и тихо произнес:

— Прошу тебя, не сейчас… — После напряженной паузы он коснулся тростью Шэрон: — Простите меня. Думаю, молодая леди в обмороке. Лучше отнести ее в дом. Вскоре я объясню тебе, как здесь оказался.

Да, она действительно потеряла сознание, повиснув своим хрупким телом у меня на плече. Я поднял ее — какой она оказалась легкой! — и направился к дому.

— Минутку, — нерешительно сказал Банколен. — Я пойду с тобой. Мертвый может подождать.

Мы вошли в дом, и Банколен зажег свет — теперь уже не Дивные свечи, а электрическое освещение. Я понес девушку через гостиную в спальню, убранную в египетском стиле, — странное место для той, что сейчас была так похожа на беспомощного ребенка! Тереза уже ушла. Я опустил Шэрон на шелковое покрывало. Влажные полотенца и нюхательная соль оказали свое действие. Приходя в себя, девушка начала метаться, стонать и что-то бормотать, затем успокоилась и лежала неподвижно, устремив в потолок взгляд блестящих глаз.

— Бедняжка перенесла шок, — сочувственно пробормотал детектив. — Похоже, ей очень плохо. Нужно вызвать доктора. А я не должен забывать о деле. Здесь есть слуги?

— Была одна служанка, но она уже ушла. Я не знаю, где она живет. Да, срочно нужен доктор. Мне не нравится ее дыхание.

— Нет! — вдруг заплакала Шэрон. — Не надо доктора. Со мной все в порядке. Я не хочу доктора…

Банколен ушел. Она лежала на огромной постели в этом нелепом смешении необычных цветов. Я потихоньку обошел комнаты и выключил свет везде, кроме лампы под желтым абажуром у кровати, так что девушка лежала в тени; но из тени виднелись ее яркие глаза, неподвижные и пугающие. Я сел рядом, чувствуя себя измученным, опустошенным и беспомощным. Время от времени я гладил ее лоб. Один раз она улыбнулась и попыталась что-то сказать, но я отчаянно замотал головой и поднес к губам палец, запрещая ей утомляться. Потом она взяла мою руку, улыбнулась, свернулась в клубок, как котенок, и глаза ее закрылись… Во мне росла невероятная, всеобъемлющая нежность, пока часы не пробили очередные полчаса и не появился доктор. Я оставил Шэрон с врачом. Тот сочувственно покачивал головой, стряхивая градусник. Я пошел искать Банколена.

Вдоль садовой ограды двигался луч фонаря. Банколен направил его мне в лицо и медленно подошел.