– С той разницей, – ответила мисс Прескотт, –что у Молли натуральный цвет, а у Лаки – нет.

– Право, Джоан, – неожиданно запротестовал сновапробудившийся каноник. – Не кажется ли тебе, что ты слишком беспощадна?

– Я вовсе не беспощадна, – ледяным голосомотозвалась мисс Прескотт, – а просто констатирую факт.

– А мне цвет ее волос очень нравится, – заявилканоник.

– Ну разумеется. Поэтому она и красит волосы. Но яуверяю тебя, дорогой Джереми, что никакую женщину это не обманет. Верно? –Она обернулась к мисс Марпл.

– Хотя у меня и нет вашего опыта, – ответила миссМарпл, – но боюсь, что цвет действительно искусственный. У корней ееволосы темнеют каждый пятый или шестой день… – Она взглянула на миссПрескотт, и обе кивнули с чисто женской уверенностью в своей правоте.

Каноник опять погрузился в дремоту.

– Майор Пэлгрейв рассказал мне очень необычнуюисторию, – вполголоса заговорила мисс Марпл, – о… ну, я могла неточноего понять. Иногда я становлюсь туговатой на ухо. Как будто он намекал… –Она сделала паузу.

– Я знаю, что вы имеете в виду. В свое время об этоммного говорили.

– В то время, когда…

– Когда умерла первая миссис Дайсон. Смерть ее былаочень неожиданной. Все считали ее malade imaginaire[6] –ипохондричкой. Поэтому, когда она умерла от внезапного припадка, естественно,начались разговоры.

– А никаких… э-э… неприятностей тогда не было?

– Врач был удивлен. Это был еще молодой человек, неимевший достаточного опыта. Он принадлежал к тем докторам, которые все лечатантибиотиками. Такие не тратят много времени на внимательный осмотр иустановление точного диагноза. Они прописывают больному какие-нибудь пилюли, аесли от них не становится легче, то просто меняют лекарства. Да, он как будто удивился,но выяснилось, что у нее было что-то не так с желудком. По крайней мере, этоутверждал ее муж, а причины предполагать что-нибудь другое вроде не было.

– Но вы сами думаете…

– Ну я, конечно, не могу утверждать ничегоопределенного, но, учитывая всеобщее мнение…

– Джоан! – воскликнул каноник, внезапновоинственно выпрямившись в кресле. – Я не желаю… мне неприятно слышать,как повторяют такие нездоровые сплетни. Мы всегда боролись против этого. Несмотреть на зло, не слушать о зле и, более того, не думать о зле – это должностать девизом каждого христианина!

Две женщины погрузились в молчание. Получившие строгоевоспитание, они не могли не считаться с критикой духовного лица. Но в глубинедуши они нисколько не раскаивались и даже чувствовали раздражение. МиссПрескотт бросила на своего брата сердитый взгляд. Мисс Марпл вытащила вязанье.Но к счастью, судьба была на их стороне.

– Mon pure[7], – послышался тонкийпронзительный голосок.

Это была девочка-француженка, игравшая у моря вместе сдругими детьми. Она незаметно подошла к креслу каноника Прескотта.

– Mon pure, – повторила она.

– А? Да, дорогая? Oui, qu’est-ce qu’il y a, ma petite?[8]

Девочка объяснила. Они поспорили, кто следующий должен плаватьна надувном матраце. Каноник Прескотт очень любил детей, особенно маленькихдевочек, и с удовольствием играл роль арбитра в их небольших спорах. Он охотновстал и вместе с девочкой направился к морю. Мисс Марпл и мисс Прескоттиспустили вздох облегчения и быстро повернулись друг к другу.

– Джереми, конечно, справедливо возражает противнездоровых сплетен, – промолвила мисс Прескотт, – но нельзя же необращать внимания на то, что говорят люди. А в то время, как я уже сказала,разговоров было достаточно.

– Да? – Голос мисс Марпл явно поощрял миссПрескотт к дальнейшим откровениям.

– Видите ли, эта молодая женщина – кажется, тогда еезвали мисс Грейторекс – приходилась как будто кузиной покойной миссис Дайсон иприсматривала за ней – давала ей лекарства и так далее. – Последовалакраткая, многозначительная пауза. – И как я поняла, – мисс Прескоттпонизила голос, – между мистером Дайсоном и мисс Грейторекс кое-что было.Это многие замечали. В таком месте, как это, на все обращаешь внимание. Потомпроизошла странная история с каким-то лекарством, за которым Эдуард Хиллингдонходил в аптеку.

– Так Эдуард Хиллингдон тоже был замешан в этом?

– Да, говорили, что он тоже очень увлекся Лаки – миссГрейторекс. А она натравливала друг на друга Хиллингдона и Грега Дайсона. Надопризнать, что она всегда была очень привлекательной женщиной.

– Даже теперь, когда она не так уж молода, –вставила мисс Марпл.

– Разумеется. Правда, Лаки всегда хорошо одевалась иловко пользовалась косметикой. Конечно, она не так ярко выглядела, когда былатолько бедной родственницей. О своей кузине Лаки как будто очень заботилась. Нов результате вышло вот что.

– А что это за случай с лекарством в аптеке? Как обэтом стало известно?

– Ну, это случилось не в Джеймстауне. Думаю, когда онибыли на Мартинике. Французы, очевидно, менее осторожны с лекарствами, чем мы.Аптекарь кому-то сболтнул, и все выплыло наружу. Вы же знаете, как это бывает.

Мисс Марпл знала это лучше, чем кто бы то ни был.

– Он говорил, что полковник Хиллингдон просил, очевидно,неизвестное ему лекарство, так как все время смотрел на рецепт. Но, однимсловом, пошли разговоры.

– Я не понимаю, почему полковник Хиллингдон… –Мисс Марпл задумчиво нахмурилась.

– Думаю, что его использовали в качестве слепогоорудия. Как бы то ни было, Грегори Дайсон женился снова и в невероятно короткийсрок – чуть ли не через месяц.

Они посмотрели друг на друга.

– Но настоящих подозрений не было? – спросила миссМарпл.

– Нет, только разговоры. Возможно, за этим вообщеничего не было.

– А майор Пэлгрейв думал, что было.

– Он вам это говорил?

– Я не очень внимательно слушала, – созналась миссМарпл. – Мне только хотелось бы знать… э-э… ну, не говорил ли он то жесамое вам?

– На днях он мне как-то показал на нее, – ответиламисс Прескотт.

– Показал?