— Велено из номера не выходить, — сказал он Расиму. — Ты побудь здесь, а я сбегаю, достану что-нибудь перекусить. Дверь никому не открывай, я перед тем как постучать позвоню на твой телефон в номере.

Фарук убежал, и буквально через пять минут в номер постучали. Расим замер. Стук повторился. Расим прислушался. У дверей номера топтались по меньшей мере два человека. Потом все стихло.

Телефонный звонок раздался спустя полчаса.

— Это я, — сказал Фарук, — открывай.

Он принес бутерброды, которые они тут же проглотили, запив спрайтом из бара.

— Я видел машину и двух полицейских в форме, а одного в штатском, — сказал Фарук Расиму. — Нужно звонить Эрдемиру.

Фарук позвонил и долго и экспансивно говорил, размахивая при этом руками. Видимо, он рассказал и о полицейской машине, и о стуке в дверь. Потом произнес, обращаясь к Расиму:

— Собирай вещи.

Расим побросал все в сумку и сел на диван.

Время шло, уже минуло одиннадцать, уже стрелки часов стали подходить к двенадцати, когда телефон Фарука снова зазвонил, и он пошел открывать дверь.

Появился Эрдемир, как обычно в сером костюме. Он сел на диван рядом с Расимом и сказал:

— Ждем еще немного.

Ровно в двенадцать раздался телефонный звонок, трубку взял Эрдемир. Он что-то сказал невидимому собеседнику.

— Это от рецепшен, — сказал Фарук, — они немного подождут.

— Иди в вестибюль, — сказал Эрдемир Фаруку по-русски. — Если полицейские затеют захват, дашь знать по мобильному.

Фарук ушел.

Эрдемир закрыл за ним дверь на ключ и вернулся в номер.

— Все оказалось гораздо хуже, чем предполагалось, — сказал он. — Но у меня тоже появился некий кураж закончить это дело в твою пользу. У нас с тобой два выхода. Либо ты выходишь отсюда и улетаешь в Минск, либо выходишь и садишься в полицейскую машину. Если ты предпочитаешь второй вариант, я ухожу.

— Я что, идиот? — спросил Расим.

— Да кто вас русских знает? Вы вроде нормальные люди, но нет-нет, да выбросите какое-нибудь колено.

Несмотря на драматичность ситуации Расим едва не поправил Эрдемира, что в данном случае по-русски нужно говорить «коленце».

— Я жду звонка от друга. Он является надзирающим за следователем, который ведет твое дело. Если он не найдет оснований для его прекращения, то есть второй вариант… Но мы его обсудим позже.

Эрдемир замолчал, потянулись минуты томительного ожидания.

Наконец зазуммерил его мобильный телефон. Эрдемир разложил свою моторолу, произнес несколько фраз и отключился.

— Надзирающий, — сказал он, — согласен со следователем. Тебя арестуют, и следствие продолжится. Единственное, что я попросил его сделать, это арестовать тебя завтра и выставить карточку на арестованного тоже завтра. И информация о тебе на пограничных пунктах появится только завтра. Так что у тебя есть целые сутки, чтобы улететь. Ты улетишь сегодня, во всяком случае, из Анталии. Деньги тебе одолжит Фарук, позже с ним рассчитаешься. Как тебе этот вариант?

— Нормально.

— Но есть одно «но», ты улетишь, а я остаюсь здесь и завтра мне предъявят обвинение в пособничестве фальшивомонетчику. А я не хочу из-за тебя рисковать ни своим добрым именем, ни своей дипломатической карьерой. Поэтому ты сейчас напишешь мне две расписки, на русском и каморканском. И если меня завтра возьмут, как это у вас говорят, за задницу, я отчитаюсь этим перед своим начальством, А они по дипломатическим каналам, не раскрывая причин, защитят и меня, и тебя. И возможно, не только в данной ситуации, но и в будущем. Подписывай.

И он вынул из внутреннего кармана пиджака сложенные вчетверо два листа бумаги. Расим стал читать русский текст. Он был предельно ясен и лаконичен, в нем были все атрибуты того, что когда-то ему пришлось изучать на военных сборах восемьдесят пятого.

В тексте значилось: «Благодарим за оказанное сотрудничество. Надеемся на его продолжение в ближайшем будущем. С этого момента Вы можете рассчитывать на нашу помощь, поскольку являетесь гражданином Каморканы, в силу чего на Вас распространяются права и обязанности, и защита их как на территории Каморканы, так и за ее пределами. Я уведомлен об обязанности хранить тайну наших отношений и последствиях ее разглашения. Подпись».

Расим подписал оба экземпляра, но облегчения не почувствовал. Впрочем, пытаться вслушиваться в свои чувства, у него не было времени. Дальше все завертелось с невероятной быстротой, успевай только поворачиваться. Втроем они покинули отель, сели в такси и уехали в аэропорт. Там почти сразу же Расима с Фаруком удалось посадить в самолет, летящий в Стамбул.

Расиму стало немного легче, когда самолет взлетел, оставив за бортом и солнечную Анталию, и железного Эрдемира.

Но по прилете в международный аэропорт Стамбула выяснилось, что рейс на Минск уже улетел. Тогда Фарук взял билет для Расима на Москву. Чтобы убить время, решили осмотреть город. Они прошлись по набережной европейской части Стамбула, съездили к Софийскому собору, побывали в мечети Султан-Ахмет и вернулись в аэропорт.

— Я верну тебе деньги, — сказал Расим перед тем, как отправиться в накопитель. — Сколько я должен?

— Мне нисколько, — ответил Фарук. — Это деньги Эрдемира, с ним и будешь рассчитываться. Я рад был тебе помочь. А также рад, что ты достойно вышел из этого помолота.

— А у тебя есть с кем сравнить? — не удержался Расим.

— Сравнить всегда есть с кем, — философски заметил Фарук. — Но ты сам не понимаешь, что с тобой произошло. Ты вернешься в свой Минск и почувствуешь себя другим человеком. Суперменом. Помнишь, у вас в СССР была очень популярной книга «Как закалялась сталь»

— Помню, — ответил Расим. — Ты полагаешь, это мой случай?

— Безусловно, — произнес Фарук.

Расим прошел паспортный контроль, нашел свободное место в зале ожидания и стал смотреть на мигающие цифры светового табло, которое показывало время вообще и время отлета рейсов.

Минуты тянулись крайне медленно. Каждый раз, когда на табло менялись цифры и номера рейсов, он искал глазами рейс «Стамбул — Москва». И каждый раз не находил его. Потому что на табло возникала надпись «Istambul — Moskow».

Но все когда-нибудь кончается, кончилась и эта пытка ожидания и неопределенности. Пассажиров рейса пригласили в автобус, автобус отвез всех к самолету. Наверное, никогда в жизни Расим не был столь счастлив, как в тот момент, когда самолет оторвался от земли и взмыл в воздух, оставляя под крылом пятнадцатимиллионный Стамбул…

— Ты что оканчивал? — спросил меня Михаил Федорович, оставив после очередного совещания в понедельник.