— Да, спасибо.

Ему действительно стало легче, жар и напряжение в ране сразу исчезли.

— Только рану нужно почистить, — добавила Ануша и потянулась к полке.

— О нет!

— О да. Может немного щипать, — предупредила она и плеснула в полузажившую рану содержимое какой-то маленькой склянки.

— Ад и преисподняя! — Ник подскочил на постели, но Ануша заставила его лечь обратно.

— Извини, — сказала она без особого сожаления в голосе и, взяв мягкую ткань, как следует промокнула рану лекарством. — Сейчас поцелую, и все пройдет. Так всегда говорила моя мама.

— Думаешь, поможет? — Слышала она или нет в его словах отчаяние, но он-то знал о том, что это такое, и держался исключительно на силе воли.

— Это ты скажи мне, — предложила она и, наклонившись, поцеловала плечо рядом с раной.

— Ничуть не помогает, — откровенно признался Ник и разжал кулаки, выпуская простыню из боязни порвать ее.

— Как жаль.

Он не видел ее лицо, но в голосе звучало сожаление.

— Давай я теперь опять забинтую. Можешь сесть прямо?

Ник рывком принял сидячее положение, Ануша качнулась вместе с ним, легко держась за его плечо.

— У меня есть чистые бинты, кроме того, старые тоже можно использовать, если обрезать края.

— Хорошо, — удалось выговорить ему. Ануша наложила свежую повязку и стала забинтовывать плечо и грудь. Все бы прекрасно, если бы он мог не обращать внимания на ее близость, руки сновали вокруг его ребер. Она изредка задевала пальцами его кожу, которую он никогда не считал чувствительной, сейчас она полыхала и пульсировала, как огромная эрогенная зона.

— Ануша.

— Что? — Она нахмурилась, сосредоточенно закрепляя повязку.

— Спасибо тебе. — Он сможет это сделать, поведет себя как джентльмен, поблагодарит ее и благополучно покинет каюту. Ник улыбнулся, как он надеялся, теплой и благодарной улыбкой. — Я пойду к себе.

— Нет, пожалуйста, подожди. — Она прикусила губу и опустила ресницы. «Как же это трудно». — Я хочу сказать тебе кое-что, что должна была сказать раньше. Когда ты приехал за мной в Калатвах, я тебя ненавидела, потому что ты служил моему отцу и потому что я никогда не встречала такого мужчины, как ты.

— Ты была знакома с немногими, — неловко ответил Ник.

— Дело не в этом. — Она подняла взгляд и посмотрела ему в глаза. — Я тебе не доверяла. Правда, я быстро узнала, что зря боялась доверить тебе свое тело, но свое будущее доверить все равно не могла.

— Твое будущее? Я не понимаю.

— Мне необходима свобода и независимость, я должна узнать, кто я на самом деле. В Калатвахе это было невозможно, но могло бы получиться в Калькутте, если бы меня приняли в светское общество и ты стал меня учить, дал веру в свои силы. — И это действительно так. Она сама не осознавала, как ее пугало и угнетало ближайшее будущее. — Если бы не ты, я бы закрылась в доме отца и не смогла оттуда показаться, не зная, как все происходит в обществе.

— Отец обязательно найдет тебе учителей и наставниц. Они бы тебе в любом случае помогли, — сказал Ник.

— Да, но они будут подыскивать мне мужа.

— Разве это плохо?

— Конечно, плохо. Зачем мне муж, если я хочу быть свободной? Я отказывала всем женихам в Калатвахе, потому что не хотела связывать себя брачными узами. — И еще потому, что где-то в безбрежном мире она могла найти свою любовь, как нашла mata. Только ее любовь будет длиться вечно. — Раз мой отец богатый человек, значит, и я богата, разве не так?

— Он выдаст тебе приданое, да, — осторожно согласился Ник.

— Теперь ты понимаешь? Я не знала, как надо себя вести и будут ли у меня какие-то деньги. Я планировала продать свои драгоценности и сбежать еще по дороге. Но ты был со мной так добр, все объяснял и заботился обо мне, и мне не пришлось никуда бежать.

Ник уставился на нее:

— Драгоценности?

— Все в порядке, я их спрятала.

Ник казался обеспокоенным, впрочем, совершенно напрасно, она запрятала их вполне надежно.

— Замечательно, — проговорил он, но в тоне его не звучало особого облегчения. — Твой отец…

— Он хочет меня вернуть из-за глупых политических игр. Из-за того, что, живя в Калатвахе, стала помехой его дурацкой Компании. Я не нужна ему, а он — мне.

Ник сжал губы, но не стал отчитывать за неуважительное отношение к отцу. Казалось, он думает совсем о другом.

В поисках хоть какого-то утешения Ануша положила руку ему на плечо. Кожа под ладонью была гладкой и теплой. Ник не сделал попытки сбросить ее руку.

— Ник, все будет, как говорила mata? Она говорила, что английские женщины выходят замуж, когда сами того хотят, и никто не вынуждает дочерей делать это против воли. Это ведь так? Или нет?

Она ощутила его глубокий вздох, словно он собирался с силами. Но потом улыбнулся:

— Конечно. Ты станешь богатой леди и будешь пользоваться всей свободой, какой только пожелаешь.

— Правда? — «Значит, я буду свободна. И смогу делать свой выбор». — Ты обеща…

Ник резко притянул Анушу к себе и поцеловал. Это подействовало на нее как шок, но шок освобождающий. Она таяла в его объятиях. Обнимая Ника за шею, так тесно прижималась грудью к его обнаженной коже, что сквозь тонкую хлопковую сорочку почувствовала, как каменеют его соски.

Он требовательно прижался к ее губам, и они без колебаний раскрылись, язык встретился с его языком, ощущая вкус чая, специй и чего-то чисто мужского и опасного.

Его ладони скользнули по ее плечам до самой талии и прошлись по округлым бедрам. Она опустилась на постель, он приподнял ее, посадив себе на колени. Ануша ахнула, почувствовав отвердевшее свидетельство его желания. «Он так сильно меня хочет. Я нужна ему. Он нужен мне. И значит, все правильно».

Ник повернул ее к себе и накрыл рукой ее грудь. Ануша всегда думала, что ее грудь слишком маленькая, но она оказалась как раз для его ладони. Он ласкал тугой бутончик соска, пока у нее не перехватило дыхание. Она осознала, что это ее возбуждает, ощущая между ног горячую влагу, и чувствовала мускусный аромат их взаимного желания.

Ник поднял голову и положил руки ей на талию, словно хотел приподнять над собой. Ануша открыла глаза и посмотрела ему в лицо. Он словно выпустил на волю ее страсть и женскую силу. Он сказал, что ей не обязательно выходить замуж. Путешествие придавало ей храбрости стать свободной, самой создавать свою жизнь. И сейчас она отчетливо сознавала, чего хочет. Этого сильного мужчину, который умел скрывать свою боль не хуже, чем прятать от врагов ее саму. Она понимала, что это не может продлиться долго, но все равно…

— Ник, пожалуйста… ляг со мной.