— Что? — Ник отпрянул. Ануше показалось, будто он дал ей пощечину. «Он не хочет меня. Для него это просто кратковременное развлечение». — Ануша, мне очень жаль. Я не должен был к тебе прикасаться. — Она видела, что он старается говорить спокойным ровным тоном, чтобы спасти ее гордость. — Теперь ты понимаешь, почему леди всегда должны быть с компаньонкой? Мужчинам нельзя доверять.

Он дает ей возможность притвориться, что она не поняла, о чем просит. Сохранить лицо. Но она этого не примет.

— Тебе я могу доверять. Мне нет необходимости беречь себя для мужа, так почему я не могу заняться любовью с мужчиной, если хочу его?

— Потому что с моей стороны было бы бесчестно забрать твою девственность. Я не имел права тебя даже целовать, а тем более прикасаться таким образом. — Его глаза потемнели от боли, душевной или физической.

— Бесчестно — это если бы я тебя не хотела, — возразила Ануша.

— Ты можешь от этого забеременеть.

Казалось, он отчаянно ищет причину для отказа.

— Нет, сейчас не та лунная фаза, — заметила она со спокойной практичностью. — Кроме того, у меня есть с собой средства, которые могут это предотвратить.

Ануша кивком показала на аптечку, в которой держала там квасцы — средство против кровотечения и потливости. Кроме того, их использовали и в качестве контрацепции, хотя она и не знала, каким образом.

— Твой отец…

— Я что, его рабыня?

— Нет, но я служу ему. — Она хотела возразить, но Ник торопливо продолжил: — Ты говоришь, что доверяешь мне, он тоже. Ты хочешь, чтобы я предал вас обоих?

— Нет, я не смогла бы просить тебя совершить предательство. Maf kijiye. Мне жаль.

— Ни о чем не сожалей. Ты оказала мне большую честь, но я не могу принять такой дар.

«Он льет бальзам на мою гордость, делая вид, что сожалеет. Мой защитник и страж». Пока Ник забирал свою рубашку и поднимался с постели, ей удалось улыбнуться. Она тоже умеет притворяться. Может, он и прав, хотя и не по тем причинам, которые озвучил, а потому, что это могло разрушить то неуверенное и хрупкое чувство, которому она даже не могла подобрать названия. Душевная близость, с чувством вины с его стороны и каким-то почти отчаянием с ее.

— Завтра мы прибудем в Калькутту, — объявил Ник. Они шли по реке Хугли, по его словам, одному из притоков Ганга. А тот гнал свои воды к морю мимо величайшего порта Калькутты.

Плавание перестало приносить радость, мимо проносились грязные равнины и джунгли, изредка на небольших возвышенностях встречались деревни и храмы. Бурая река, зеленые деревья, темная грязь, ослепительно-синее небо, палящее солнце. И Ник, добрый внимательный Ник, изо всех сил притворяющийся, что она не говорила ему тех слов в каюте. И не были они единым целым: губы к губам, грудь к груди. И не чувствовала она жара его желания.

Каждую ночь она сгорала от желания к Нику. И каждую ночь напоминала себе: надо быть благодарной за то, что он не поддался на уговоры и показал себя человеком чести.

— Думаю, мы немного опоздаем, зато приедем в целости и сохранности.

Ануша слышала в его голосе облегчение. Неудивительно, они бок о бок уже три недели, и он не хотел оставаться наедине с ней, равно как и она сама в начале их путешествия. Его задача — передать ее отцу из рук в руки и вернуться к своей жизни, в свой дом и, без сомнения, к очередной любовнице.

Удается ли ей скрывать, что она испытывает к нему не просто страстное влечение? Она сама толком не понимала, что чувствует, симпатию или восхищение. Наверное, и то и другое. Кроме того, чувствовала в нем какую-то боль, страдание, которое ей хотелось смягчить. Она не сомневалась, что это как-то связано с его браком. Должно быть, он все же отчаянно любил свою жену, что бы там ни говорил. Иначе откуда в нем столько одиночества?

Ануша облокотилась на перила и посмотрела на берег. Они плыли мимо большой деревни, на берегу виднелись рыбацкие лодки. Затем река сделала поворот, и деревня сменилась невысокими речными обрывами с пышной растительностью. Плыть стало легко и спокойно — ни сильного течения, ни подводных камней, поэтому о надвигающейся опасности ее оповестил лишь чей-то крик. Ануша кувырком полетела на палубу, уши заполнил зловещий треск ломающегося дерева. Плавучая кухня с силой ударила их по корме и вытолкнула на песчаную отмель.

— Штурвал не работает! — закричал рулевой.

— Dhat tere ki! — выругался Ник. — Если они продырявили нам борт…

Но сломанный руль оказался единственным повреждением.

Спустя полчаса вся команда сгрудилась на берегу вокруг поломанных досок и настороженно смотрела на Ника.

— Этот руль можно починить?

— Нет, сахиб. Но в той деревне наверняка найдется другой. У них много лодок, и должны быть плотники.

— Значит, отправляйтесь за ним, — приказал Ник. — И поторапливайтесь.

— Нам придется гнать кухню баграми против течения, — пояснил капитан. Сдержанность Ника, казалось, его нервировала. — А потом уже начнет темнеть.

— Тогда отчаливайте поскорее, — ответил Ник. — Поставьте нас на якорь, оставьте еды и плывите, а вернуться можете завтра утром.

Матросы исполнили его указания и уплыли, надежно пришвартовав пинассу на большой плоской отмели посредине реки.

— Нам не о чем волноваться, — сказал Ник Ануше.

— Я и не волнуюсь. Звери нас здесь не достанут, а команда завтра вернется.

Какая бы опасность им ни грозила, с Ником она чувствовала себя в безопасности. Он инстинктивно бросался на ее защиту и, кроме того, придавал ей уверенности в своих силах. Она даже начала верить, что тоже может сражаться.

— Все верно. Кроме того, я разожгу на отмели костер. Не хочешь для разнообразия что-нибудь приготовить?

— Нет, — твердо сказала Ануша. — Мне никогда еще не приходилось готовить — это делали за меня слуги. А как ты научился делать такую вкусную еду?

— Готовить умеют все солдаты, хотя в итоге не всегда получается съедобно. Сейчас посмотрим, что нам тут оставили.

Наступила ночь, и темные джунгли ожили, наполняясь звуками. Темно-голубой бархат неба припудрился сверкающими звездами. Пока Ник готовил еду, Ануша собирала по отмели плавник, и когда он подбросил его в костер, пламя взвилось прямо-таки до небес, рассыпая вокруг сияющие искры.

Девушка снова облокотилась на перила, глядя, как он сидит у костра. Рядом стояли сложенные треногой мушкеты.

— Иди спать, — не оборачиваясь, крикнул Ник, словно чувствовал, что она смотрит на него с палубы.

На рассвете матросы вернутся с новым рулем. Значит, это их последняя ночь вместе. И последняя ее ночь в роли принцессы Калатваха. Завтра она превратится в мисс Лоуренс и будет вспоминать уроки этикета и правильного английского, преподанные Ником. Когда она поблагодарила его за приготовленную рыбу, он просто пожал плечами, упомянув о том, что это его обязанность. Может быть, опасался, что она снова попытается его соблазнить. Ей же просто хотелось крепко-крепко его обнять и замереть, как поступают люди с раненым сердцем.