мне рассказали? – продолжала допытываться я.

– Нет, то есть да… Кажется… В общем, я сказала вам, что убиралась на другом этаже, это правда. Но… в общем, я видела Константина Владимировича.

– Трегубенкова? – уточнила я.

– Да, это наш ответственный в театре за хозяйственную часть. Ну, и еще за что-то он отвечает.

– Хорошо, я поняла. Вы видели Константина Владимировича. Где вы его видели?

– Я видела, как он выходил из кабинета Владислава Григорьевича, – на одном дыхании проговорила Регина.

– Это точно был он, Регина? – на всякий случай уточнила я.

– Да, это был он. Сначала я тоже подумала, что, может, я обозналась, что, может, перепутала с кем-то. Но нет, на нем был костюм, в котором он последнее время приходил в театр, и вообще… ну, походка его и все такое…

– Ладно, но почему же вы мне сразу не рассказали об этом? Ведь это – важная деталь.

– Ну, не знаю.

– Может быть, вы испугались? – предположила я.

– Наверное, да, испугалась. Я подумала, что в дела руководителей… в общем, надо держаться от них подальше. Потом сама же и виновата будешь.

«Ну, что же, разумно. Как говорится, подальше от начальства, поближе к буфету, – подумала я, – эта истина универсальна, работает везде».

– И еще я подумала, – продолжала Регина, – что Константин Владимирович мог зайти в кабинет Владислава Григорьевича просто по какой-то своей надобности. Это же не преступление?

– То есть вы, Регина, подумали, что приход Трегубенкова в кабинет директора никак не связан с убийством? И поэтому вы ничего не сказали мне несколько дней назад?

– Ну, в общем, да. Только когда с вами разговаривали, тогда я ни о чем таком не думала. Это я уже сегодня подумала. И еще я подумала, что если Константин Владимирович здесь ни при чем, а я расскажу про него, то могу запросто лишиться работы. На что я тогда буду жить? У меня ведь нет никакого образования. Кто меня возьмет на работу? Вот поэтому я и ничего вам не сказала тогда, – объяснила девушка.

– Я поняла вас, Регина: вы решили молчать о том, что вы видели Трегубенкова выходящим из директорского кабинета. Но вы ведь все-таки пришли в театр. Расскажите, как это получилось.

– Ну, я думала-думала и решила все-таки сначала поговорить на эту тему с самим Константином Владимировичем.

– Вот как?

– Да. Я думала так: вот позвоню ему сейчас, попрошу, чтобы он пришел в театр, поговорю с ним и все выясню. Если он подтвердит, что заходил в кабинет Владислава Григорьевича по своим служебным делам, то я успокоюсь.

– Хм… А если бы выяснилось обратное? Если бы, предположим, Трегубенкову было что скрывать? Что тогда, Регина?

– Об этом… я как-то не подумала, – пролепетала девушка.

«Да нет, голубушка, ты все хорошо продумала, – эта мысль сразу пришла мне в голову. – В случае, если Трегубенков замешан в убийстве Дубовицкого, он, однозначно не захочет, чтобы это стало известно правоохранительным органам. Стало быть, возможен торг. Вот о чем, скорее всего, думала Регина. Она, возможно, рассчитывала, что Трегубенков повысит ей зарплату. Ну или как-нибудь еще отблагодарит за молчание. Наивная девушка! Неужели она не знает, что то, чем она собралась заниматься, называется коротко и ясно – шантаж. А конец у шантажистов всегда один: долго они не живут. Что и подтвердилось. То есть получается, что Трегубенкова можно брать за белы рученьки и обвинять в покушении на убийство? Это ведь он сделал? Или рановато? Я машинально проверила чирикнувший телефон, собираясь с мыслями. Ага, сработал «жучок», тот, что в барсетке у Трегубенкова. Прослушаю и решу, что делать дальше. Неплохо бы еще за ним проследить».

– Хорошо, продолжайте, Регина, – попросила я.

– Я позвонила Константину Владимировичу, сказала, что мне очень надо с ним поговорить и попросила прийти в театр.

– Он согласился? – спросила я.

– Да, хотя сначала говорил, что у него много дел, что есть другие службы… отдел кадров, бухгалтерия. Что мне надо обратиться туда, к ним.

– Но вы все-таки настояли на встрече и разговоре именно с ним? – уточнила я.

– Да. И он сказал, что придет.

– А у вас появилась тогда мысль, что Трегубенков, возможно, и в самом деле каким-то образом замешан в этом преступлении?

– Да, появилась. Ведь если бы он сразу отказался прийти, сказал, что… ну, все это ложь, что… короче, я почувствовала, что ему есть что скрывать. Ведь я еще по телефону сказала ему, что видела, как он выходил из кабинета директора. Вот поэтому…

– Да, я поняла вас. Продолжайте дальше.

– Ну и вот. Я пришла в театр, Константина Владимировича еще не было. Он пришел, вошел в свой кабинет, я зашла туда следом за ним и села на стул недалеко от двери. Он спросил меня, о чем я собираюсь с ним говорить. Я ответила, что видела, как в тот вечер он выходил из кабинета Владислава Григорьевича. Вот… Потом он спросил, допрашивала ли меня полиция и рассказала ли я о том, что видела его. Я ответила, что да, меня допрашивали, но я ничего об этом им не рассказала. Тогда он почему-то рассердился и очень резко спросил, чего я хочу от него. Я сильно испугалась. Я уже и не рада была, что напросилась на этот разговор. Он… Константин Владимирович… у него был такой страшный вид. Я подумала, что у него вот-вот начнется сердечный приступ. А еще я подумала, что он может меня убить. Мне стало просто жутко от этой мысли. И я собралась выйти из кабинета, но он не дал мне этого сделать. Может, если бы я раньше встала со стула, то успела бы. Но Константин Владимирович как-то очень быстро подбежал ко мне и схватил за горло…

Девушка замолчала, и по ее щекам потекли слезы.

– Регина, успокойтесь, пожалуйста, сейчас вы в безопасности, вам ничто больше не угрожает. Скажите мне только еще вот что: Трегубенков спросил вас, говорили ли вы кому-нибудь в театре о том, что видели его?

– Кажется… да, вроде бы он спросил… я плохо помню… я очень испугалась. Кажется, он что-то спросил про деньги. Сколько я хочу получить…

– А вы что ему ответили, Регина? – спросила я.

– Я ничего не смогла ответить, – девушка зашмыгала носом, – он же начал меня душить, так что… Я даже не успела дойти до двери, чтобы хотя бы открыть ее и позвать на помощь… Но было еще рано, в театре в это время почти никого не было. Кто бы меня услышал… Я сначала сопротивлялась, пыталась вырваться, кажется, даже ударила Константина Владимировича, он