Адвокат не стал делиться с понурыми детками подробностями разговора с главой семьи, и напрасно. Этим бы он очень озадачил обоих братьев. Все потому, что в разговоре был один момент, который совершено не заинтересовал адвоката, но имел определяющее значение для многих людей.

– А ключи? – спросил адвокат. – Что с ними?

– Какие ключи? – удивился Папа.

* * *

Оставшись без провожатого в этом странном аэропорту, Давыдович совершенно растерялся. Ему мало того, что было совершенно непонятно, как он отсюда попадет туда, куда ему нужно, но еще очень странным казалось то, что его в такой спешке командировали за какими-то сомнительного происхождения бумагами. Давыдович побродил немного среди скамеек и отправился полюбоваться летным полем – антиквар очень любил смотреть на самолеты. То, что он увидел, убило его на повал: вдоль всего летного поля стояла крохотные самолетики наподобие тех, которые раньше назывались кукурузниками, а серебристыми люксовыми красавцами боингами даже не пахло.

В крайнем возмущении Давыдович обратился к одному из служащих, от которого несло соляркой и чесноком, с сакраментальным вопросом:

– Скажите, милейший, а что это за авиакомпания?

– Кто-кто?

– Ну, что за аэропорт?

– Служебный аэропорт Министерства сельского хозяйства, – гордо сказал служащий и заторопился прочь.

И тогда Давыдович сделал то, что должен был сделать давно – обратил внимание на происходящее вокруг. И он понял, что лететь ему придется с ящиками из-под удобрений, клетками с кроликами и бабками с мешками. Последний факт радовал больше всего: это означало, что все-таки летать на подобных допотопных аппаратах не так уж страшно для человека, как это могло показаться на первый взгляд.

Давыдович подошел к деревянной будке, которая здесь, вероятно, исполняла роль кассы и спросил у растекшейся по стулу кассирши:

– Скажите, а рейс до Павловска скоро?

Кассирша приоткрыла накрашенный лиловыми тенями глаз и произнесла:

– Уже посадку объявили – не слышали, что ли?

Давыдович прислушался и действительно: откуда-то снаружи раздавался осипший бас, который во всю глотку рекомендовал пассажирам поторапливаться, потому что он не собирается ждать каждую жирную задницу – у него план горит.

Давыдович, напрягая свои невеликие силы хронического работника умственного труда, ринулся на голос и чуть не споткнулся на бегу, увидев шедевр инженерного искусства, на котором ему предстояло лететь. Этот самолет – если его можно было так назвать – производил впечатление муляжа, грубо сколоченного для нужд пиратской студии телевидения. Давыдович вскарабкался по приставной лесенке внутрь, вспоминая на ходу какие-нибудь молитвы, но, к сожалению, не смог вспомнить ни слова из родного языка.

Устроившись между дикого вида мужика с авоськой и грудой каких-то железок, злополучный антиквар наконец понял, отчего это Зайцев отказался от подобной хорошо оплачиваемой командировки. Дверь с хищным лязгом захлопнулась, и нутро самолета стало сотрясаться, как от агонии. Давыдович предусмотрительно потерял сознание, а когда пришел в себя, почувствовал нутром, что под полом совершенно ничего нет и снова начал было обмирать, как перед ним появилась пожилая женщина с сумкой через плечо.

– У вас уплочено? На линии – контроль, – сурово посмотрела она на антиквара и тот дрожащей рукой протянул ей свой билет.

Кондуктор собралась уходить, но Давыдович остановил ее и спросил:

– Скажите, а в Павловске когда будем?

– Павловск – через пятнадцать минут. Без посадки, – кинула через плечо кондукторша.

– Как без посадки? – подхватился Давыдович.

Вместо ответа кондуктор выдала ему какой-то рюкзак.

– Это что? – упавшим голосом спросил антиквар, не веря своим глазам. – Парашют, что ли?

– Ну да, – ответила кондуктор и ушла.

* * *

Обернувшись, Валик увидел перед собой удивленное лицо Лелика, взгляд которого следил за тем, как ключи, тоненько звеня, описывали плавную дугу. Дуга закончилась в районе водостока, о решетку которого ключи звякнули в последний раз, перед тем, как исчезнуть в темноте.

– Ты это зачем? – удивленно переспросил Лелик.

– А бандиты где?

– Это какие? Которые в очереди за гамбургерами стояли? Там, наверное, и стоят…

– А кто же за мной гнался?

– Никто не гнался, – пожал плечами Лелик. – Я бежал.

Валентин, потрясенный новой догадкой посмотрел на друга и сказал:

– Так это из-за тебя, баклан, мы ключи потеряли?

Лелик развел руками, а Валентин встал на колени и стал заглядывать в темноту водослива, надеясь там разглядеть утерянное сокровище. Лелик последовал его примеру. Прохожие терпеливо перешагивали через друзей, завидуя их раскрепощенности.

– Ты что-нибудь видишь?

– Вижу. Вон бычок от «мальборо» застрял и конфетный фантик.

– А ключи?

– Ключей не видно. Наверное, они там, на дне.

– И что теперь делать?

– Может, ну их, эти сраные ключи. Ну, не купишь ты себе новый мопед, ну ладно. Раскумариться можно и на халяву, а там глядишь…

– Не гони, – оборвал дуга Валентин. – Это, может быть, мой последний шанс стать настоящим человеком, не горбатиться на дядю и не жить в кабале у родаков.

Подверженный приступу свободолюбия, Валентин встал на ноги и решительно отправился к ближайшему канализационному люку.

– Ты куда? – догнал его Лелик.

– За ключами, – невозмутимо отозвался Валентин.

– Так там же темно! И крысы! И пахнет плохо!

– Разве же это препятствия для настоящего мужчины? – патетично воскликнул Валик и стал стаскивать тяжеленный люк с места.

Люк настоящему мужчине не поддавался, нетактично намекая на недоразвитость его мускулов. Мужчина не сдавался, рискуя заработать грыжу, и заработал бы, но на помощь, как всегда, вовремя пришел лучший друг.

– Постой! – крикнул Лелик. – Давай я куртку подержу, а то тебе неудобно.

Валентин поблагодарил и сказал, что и так справится. Тут на счастье мимо проходил человек с железным ломом, который за бутылку согласился подсобить молодым людям, а потом долго давал советы по поводу того, как лучше себя вести в канализационной шахте, чтобы ненароком не навредить своему здоровью. Когда человек с ломом ушел, стало гораздо более покойнее и тишину нарушил только раздавшийся из-за угла звон разбитой витрины и грохот чем-то железным по чему-то деревянному.

Друзья, впрочем, на это обратили мало внимания, целиком поглощенные открывшимся им зрелищем зияющей черной дыры и уходящей в никуда железной лесенки. Валентин разглядывал все это с ощущением, что его твердая решимость совершить такой поступок стала не такой уж твердой, как была сначала.