Ее бейдж с именем блеснул в резком освещении. Триш. Верно. Если копнуть достаточно глубоко, он смог бы отыскать потускневшие воспоминания о ней. Но они исчезали, причем очень быстро.

Она улыбнулась, и на ее щеке появилась ямочка.

– Вот ты где. Уже обыскалась тебя. Я волновалась. – Стикеры, сверкающие сердца и упитанные медведи, обрамляли буквы на ее бейдже. Дирборн прищурился и попытался сморгнуть пелену, которая заволокла его левый глаз. А может, это были все-таки бобры? Все эти косматые лесные жители выглядели одинаково. – Ты так и не ответил ни на один мой звонок, и я не видела тебя после той ночи, когда… – Она сжимала и разжимала блокнот и блестящую ручку в своих руках, снова и снова. – Ну, ты знаешь. – Натянутая усмешка исказила ее черты лица.

В ответ он смог лишь вытереть пот со лба и кивнуть. Он не мог вспомнить, как ему следует ответить. Воспоминания о Триш ускользали.

– Это было ужасно. – Нарушив неловкое молчание, она подошла ближе к нему. От нее исходило тепло, словно от свежеиспеченного хлеба. – Старина Эрл Томпсон наконец-то наткнулся на что-то стоящее, и это его убило. – Она покачала головой. Ее рыжие кудри подпрыгнули, выбрасывая в воздух пряную сладость.

Пирог? Неужели это он?

Его сердце бешено заколотилось, и кончики пальцев стало покалывать. Его тело вспомнило то, что разум уже успеть позабыть.

– Я выбросила Шумовой рекорд. – Она склонилась к нему. От ее дыхания запотела золотая звезда, приколотая к униформе на его груди. – Подумала, что будет неправильно хранить его, раз старика больше нет с нами. Возможно, это изначально было плохой идеей.

Она еще раз тряхнула головой. И вновь воздух наполнился ароматом сахара и пряностей.

Одна из ее кудряшек задела кончик его носа.

– Корица, – пробормотал он, когда в памяти всплыл один эпизод. – Ты начинаешь печь, когда расстроена.

Воспоминания Дирборна то исчезали, то возвращались, а то и вовсе покидали его разум. Но мышечная память осталась. Он помнил, как водить автомобиль, стрелять и не поворачивать слишком быстро голову влево. В прошлой жизни, задолго до Дирборна, он был выдающимся художником. Но все закончилось кровью, слезами и большим количеством ран на его бессмертной душе.

Триш прижала блокнот к груди и сделала неуверенный шаг назад.

– Фрэнк, я… – Она обмахнулась свободной рукой, отчего ее кудри взметнулись у подбородка. – Ну, я не совсем уверена, что хотела сказать. – Ее щеки запылали клубнично-розовым пламенем, и она окинула взглядом участок.

Он проследил за ее взглядом, сузив глаза и сжав кулаки, когда заметил мимолетные взгляды других сотрудников, которые быстро переключили свое внимание на компьютерные мониторы, стопки бумаг или телефонные звонки. Между шерифом Дирборном и этой женщиной Триш что-то происходило, но то был другой человек, другая жизнь. Фрэнк Дирборн так и не познал истинной любви и счастья, а также страданий, что они причиняют. Теперь он не позволит этому телу или мимолетным воспоминаниям снова предать его.

Триш протянула блокнот и постучала пальцем по списку имен и телефонным номерам, которые она записала в две колонки: «Срочно» и «После ланча».

– Знаю, тебе не хочется возиться с новой компьютерной программой, выдающей список обращений, поэтому я переписала все вручную, чтобы тебе было удобнее.

Пусть она и не могла ничего разглядеть за темными зеркальными очками, он все равно прищурил глаза и выхватил из ее рук блокнот. Он не собирался оказывать знаки внимания Триш. Что бы ни назревало у них с Дирборном, теперь все было кончено.

Триш потеребила колпачок своей блестящей ручки.

– Еще чашечку кофе, шериф? У меня закрадывается подозрение, что под очками скрываются довольно темные круги.

Он почувствовал сухость во рту, а желудок вновь болезненно сжался. Одна-единственная вещь могла облегчить боль и утихомирить беспокойное тело. Ему нужно было убраться подальше от этой женщины, от всех этих людей, от горячего, циркулирующего воздуха и ламп над головой.

Триш положила теплую руку на его бицепс.

– Фрэнк, ты хорошо себя чувствуешь?

– Я в порядке, – прохрипел он. С момента прибытия он только и делал, что лгал. Тело знало об этом и хотело от него избавиться.

Влажный кашель сорвался с его губ, и тысячи раскаленных гвоздей впились в его ребра. «Фрэнка здесь нет! – крикнул он, набрасываясь на линию фронта, высеченной внутри его груди, в его нутре. – Он никогда не вернется!»

Триш поддержала его, когда лающий кашель снова сотряс мужчину. Еще больше рук подхватывали его, и вокруг слышались взволнованные голоса, которые выражали обеспокоенность и давали советы, пока вели в направлении кабинета. Он твердо встал на ноги и судорожно втянул воздух.

– Со мной все в порядке, – повторил он и оттолкнул руки. – Просто нужен… – Его грудь затряслась, когда он сглотнул еще один приступ кашля. – Просто нужен свежий воздух. – Он вытер влажные ладони о свою рубашку и оглянулся в поисках выхода. Дирборн заметил ближайший горящий знак «ВЫХОД», сжал руки в кулаки и сморгнул воду, затуманившую его здоровый глаз.

– Я принесу вам кофе, шериф. – Туфли Триш щелкнули, когда она развернулась на месте и хлопнула в ладоши. – Так, за работу. Возвращайтесь к работе.

Не оглядываясь, мужчина устремился к запасному выходу из участка. Всеобщее внимание не повлечет за собой ничего хорошего. Тела, подобные этому, жаждали возвратиться к своей душе или соединиться с землей. Тела, как у Фрэнка Дирборна, делали его проклятье еще невыносимее. Это тело нельзя было исправить. Его нужно было кормить.

Древние слова, сказанные в одной из его прошлых жизней, пронеслись в его мыслях.

От воспоминания осколки его израненного сердца вздрогнули. Слезы навернулись на глаза, когда за ним захлопнулась дверь. Он прислонился к мусорному контейнеру. Каждая унция его тела болела. Он не был убийцей. Но все же…

На мусорном баке заиграли лучи приближающегося света. Шмыгнув носом, он прищурился сквозь линзы очков, пока по переулку фары подкрадывались все ближе и ближе. Заскрипели тормоза, когда недалеко от мусорного бака остановилась машина. Свет погас, и дверь машины со скрежетом открылась.

Он поморгал, избавившись от дымки в глазах, когда по асфальту застучали мужские туфли.

– Разве ты не бросил курить, Фрэнк?

Желудок шерифа Дирборна заурчал.

– Не подходи.

Губы мужчины изогнулись в улыбке.