могли отслеживать и меня лично, а эта пушка всяко лучше моей штатной.

Второй бластер Череп заткнул себе за пояс. Он у него был такой широкий, что внешне мог сойти за силовую броню, если бы не откровенно тряпичный материал. Пояс, кстати, был красный.

Леший нетерпеливым жестом предложил мне начинать уже излагать суть дела.

— Мне очень нужно попасть в закрытую зону, — сказал я. — И вытащить оттуда одного человека.

— Попасть — не проблема, — отозвался Леший. — А вот насчет всего остального…

Он развел руками, показывая, что дальше ожидаются сложности. Череп посмотрел на меня с любопытством.

— Стал бы я искать вас из-за ерунды, — сказал я.

— Тоже верно, — согласился Леший. — А как вытаскивать собираешься?

— Ну, он… то есть, она там застряла, — пояснил я. — Поэтому вначале надо ее найти, а потом выключить из игры. Лучше, конечно, не убивать.

Уж не знаю, какой аккаунт использовала Ириска, но три единицы в любом случае совсем уж бесследно для психики не проходят.

— Да, лучше не убивать, — снова согласился Леший, и после паузы добавил: — Особенно когда ты не знаешь, по какую сторону реальности на самом деле сейчас находишься.

2.07

Последняя фраза Лешего прозвучала совсем уж откровенным намеком. Еще один застрявший?

Должно быть, эта мысль каким-то образом отразилась на моем лице, поскольку Леший сразу спросил:

— Думаешь, я застрявший? А может быть — пробудившийся?

Пробудившимися себя обычно называли самые упоротые из застрявших. Они всегда убегали, отчаянно отбивались, когда их загоняли в угол, и вернуть «пробудившегося» потеряшку обычно получалось только лишь пристрелив его. Хотя шеф, как я уже говорил, категорически такое не одобрял вплоть до угрозы поувольнять всех к чертям собачьим.

А что нам еще было делать? Психологу легко распинаться на тренингах, что у потеряшек тонкая душевная организация и психика неустойчивая, а побегайте-ка за таким день-другой по полю боя, ежеминутно рискуя словить три единицы, и рука сама потянется за бластером.

Впрочем, спасать Лешего я пока не собирался. Даже наоборот. Сейчас он был мне нужнее в игре.

— Лихорадка сильно достает? — спросил я.

— Вообще не беспокоит, — отозвался Леший. — Она ведь приходит только к тем, кто постоянно туда-сюда мотается, а мы с самого начала тут живем.

— Три года⁈ — удивленно переспросил я.

Нет, в коме люди и дольше лежат, но даже самая удобная капсула — не больничная палата с бригадой врачей. За три года запросто можно дуба дать. Леший возвел глаза к потолку, словно бы прикидывая, и спокойно ответил:

— Ну да, получается уже три.

Я недоверчиво покачал головой.

— Ты не подумай, что я тебя к нам агитирую, — так же спокойно сказал Леший. — Ты нам помог, и спасибо. Теперь мы поможем тебе. Но только если ты собираешься в запретную зону, тебе так и так придется принять правду. Лучше сейчас, пока еще есть время всё взвесить и передумать.

Череп кивнул, подтверждая слова командира. Я ненадолго задумался. Выглядело так, что они мне всё-таки помогут, так что можно и подыграть. Тем более что Алекса по-прежнему не отвечала, а лохматая медичка топала к нам, и не иначе с докладом, что раненые восстановлены и можно, даже нужно, валить отсюда, пока агенты не вернулись. Бродяга сидел, привалившись спиной к агрегату. Пушкарь склонился над своим оружием. Двое стрелков выносили из прохода своего павшего товарища.

— Хорошо, — сказал я. — Допустим, я принял правду.

— Еще нет, — ответил Леший. — Сними шлем виртуальной реальности.

— Да у меня обычный, — сказал я. — Это ж химзащита.

— Ну вот его и сними.

Я оглянулся по сторонам. Шлюз по-прежнему стоял открытым. Приборы на стене показывали, что воздух вполне пригоден для дыхания. Понятное дело, что они — всего лишь бутафория, но агенты обходились здесь вообще без защиты. Как и мутанты, да и у странников лишь тряпка на лице, но тут, правда, вопрос, какую защиту она дает на самом деле.

Леший снял вопрос вместе с маской. У него оказалось широкое открытое лицо и короткая бородка клинышком. Леший сделал рукой приглашающий жест: мол, давай, не бойся; видишь, ничего со мной не случилось. У Медички маска так и вовсе висела на левом ухе. Ну что ж, если система выдаст мне заражение, я, пожалуй, буду самым большим неудачником во всем этом секторе. Меня бы это, кстати, ни разу не удивило.

— Ладно, — сказал я, и отстегнул крепления шлема.

Медичка смотрела на меня с интересом. Подозреваю, чисто профессиональным. Я потянул шлем с головы. Мир за прозрачным забралом начал искажаться, теряя яркость красок и четкость деталей. Обычная картина для отключения от виртуальной реальности в реальном мире. Но это в реальном! Какая еще виртуальная реальность в виртуале?

Тем не менее, по всем признакам это была именно она. Даже больше. У меня вдруг начало ныть плечо, в которое прилетел разряд от агентов. Вначале едва заметно, но когда я потянул шлем с головы, так прихватило, что я зашипел сквозь зубы.

— Плечо? — сочувственно спросила Медичка.

Я машинально кивнул. Шлем едва заметно шевельнулся. В плечо будто игла вонзилась.

— Держись, — сказал Медичка. — Сейчас добавлю.

Она нацелила на меня инъектор. Тот окатил плечо липкой зеленью и прохладой. Сразу стало заметно легче.

— Больше нельзя, — с легким сожалением произнесла Медичка, опуская инъектор. — Передозировка — тоже вредно. Но уже должно быть терпимо.

— Да, спасибо, — отозвался я. — Что это было?

— В смысле? — переспросила Медичка, и озадаченно глянула на инъектор. — Лекарство. Если ты не заметил, тебя подстрелили.

— Но…

Я хотел сказать: это же игра, да похоже всё, доигрался. Передо мной лежал труп толстяка. Пока я глядел на него через забрало шлема, он выглядел куда более, если можно так выразиться, благообразно.

«Война миров» не стремилась шокировать игрока. Никаких оторванных конечностей, кровищи и налипших на стену внутренностей, которые так любит живописать Виктор Успехов. У него любое поле боя — настоящий филиал ада на земле, а у игры всё-таки рейтинг «16+». В ней трупы — просто тела, иногда с черными отметинами от бластерного огня на броне. Или, как в случае с толстяком — поверх костюма. Да они даже дырки в ткани не прожгли.

По крайней мере, так выглядело, пока я окончательно не снял шлем. Тогда моим глазам предстала совсем иная картина. Передо мной лежал труп с прожженными дырами в груди. Их было порядка дюжины. Ткань костюма на груди почти полностью выгорела. Плечи пиджака еще едва заметно дымились. В свою недолгую бытность сыщиком в реальном мире мне доводилось видеть трупы, и сейчас передо мной лежал настоящий труп.

— Блин!

Присев