Невидимые пальцы шарят по пригородному краю в поисках потерянной игрушки. Поднимают ее с земли, как святого танцора в Северасте. И с треском ломают.

План созрел.

– Я разбита, Эл. Пойду ложиться, – объявила она.

– Но я варю суп, – запротестовала Эладора.

– Разогрею его попозже.

Вниз, в свое гнездышко в подвале, где толстые стены заслоняют от городского шума. Еще даже не вечер, часы пока не пробили шесть, но Кари свернулась клубочком и закрыла глаза, стараясь не думать о том, как над ней колышется город.

Полночь. Дом тих и недвижен; никого не слышно на улице, кроме ватаги гуляк далеко отсюда, на Долу Блестки.

Кари прокралась на кухню. Ранец Эладоры по-прежнему лежал на столе, но записная книжка исчезла. Неудивительно – от родственницы не дождаться помощи, даже когда хочешь ее обокрасть. Кари окинула взглядом выстроившуюся рядом стопку книг – какие-то из них, может статься, стоят целое состояние, но она без понятия, какие именно, а брать все слишком тяжело.

Она полистала одну, пока ела холодный суп. Архитектурные чертежи церквей и соборов, наброски гвердонских развалин. Несколько картин какой-то гражданской войны, уличные бои, пожары в городе. Опоясанные мечами рыцари с эмблемами Хранителей объезжают груды золы, где прежде пролегали величественные проспекты. Некоторые здания Кари узнала. На страницах книги у них идеальный, незапятнанный облик. Интересно, что сказали бы те давно умершие зодчие, увидь эти дворцы сейчас, в саже и похабных рисунках, зажатые в тени труб и промышленных вышек.

Перевернув страницу, она наткнулась на изображение отвесного колодца, выложенного мрамором, – от склепа внутри большой церкви он уходил глубоко под землю. На дне этой шахты приплясывала стая голодных упырей. Похоже, художника достало рисовать бесконечные геометрические формы да роскошную архитектуру, и он щедро выложился на этом рисунке – собачьи морды упырей прямо оживали, полные злорадства и голода. К ней возвратилась тревога: что стало с Крысом? Сальники все-таки поймали его? Она помнила, как Онгент спрашивал насчет приятеля-упыря: не наслушалась ли она его легенд об ушедших веках этого города. А Шпат до сих пор…

Глупая девка – тянет волынку, когда надо действовать. Она сердито закрыла и оттолкнула от себя книгу. В выдвижном ящике нашла острый нож и с минуту пыталась распилить алхимические смирительные узы на своем кинжале, но черное вещество сразу затягивало все царапины. Замечательно. Она засунула кинжал в ранец Эладоры, потом заткнула за пояс нож. Перетряхнула кухонные шкафы, забрала еду и шмыгнула наверх, мимо своей комнаты. Там располагались еще две другие – Эладоры и чердачная Мирена, куда вела узкая лестница.

Имущество Мирена не стоило риска.

Значит, в комнату Эладоры. Прислонив ухо к двери, Кари расслышала ровное дыханье сестры. Опробовала ручку. Заперто. До нее дошло, что отмычки теперь валяются средь обломков Башни Закона, а может, хранятся у ловца воров. В принципе, мог сработать и кухонный нож, но вряд ли так гладко.

Снизошло вдохновение. Она вернулась на кухню, подготовила одну мелочь и обратно наверх.

Постучала в дверь.

– Эладора?

Шевеление, неразборчивое бурчание.

– Эладора? – вновь позвала она.

– Кариллон, – бормочет в полусне Эладора. И молниеносно преображается: – Что стряслось? Что с тобой? Опять новый приступ?

– Не получается зажечь плиту. – Она подпустила в голос жалобного нытья, подстраиваясь под саму Эладору.

– О, ради небес! Дай мне минуту. – Шорох, потом щелчок замка.

– Прости, – проговорила Кари, – есть очень хочу.

– А я до этого предлагала. Ну ничего. – Эладора улыбнулась и протерла глаза. – Пять минут, и будет готово.

– Спущусь через секунду, – сообщила Кари. Еще полусонная, Эладора потопала вниз. Кари услышала, как она возится с плитой и проклинает то, что та не хочет зажигаться. Пройдет несколько минут, пока она обнаружит кран, который Кари закрутила на всю.

Первым делом одежда. Кари набросилась на гардероб Эладоры, разворошила полудюжины одинаковых серых накидок и платьев, вышедших из моды еще во времена тети Сильвы. Модничать-то она не собиралась, но главное – практичность. Ни старушечьи платья, ни серые рясы не годятся для ее задумки. Она нашла пару брюк – возможно, налезут; немного другой одежды – получится под себя подогнать. Всё в сумку. Она будет это носить, пока не сдаст под залог и не приобретет чего-нибудь получше, то есть технически хуже, но будет ближе соответствовать обычной одежде Кари. Эге, а тут что у нас – кубышка с монетами, спрятанная там, куда никто не подумает заглянуть, – у задней стенки гардероба. Гуляй тоже в сумку.

Быстро обчистить комнату. Еще деньги, пожалуй, хватит на проезд до Севераста, если она не против жрать трюмных крыс. А в ящичке комода у кровати – алхимический пистолет. Кари опешила – он никак не вязался с мысленным образом ее кузины. Из пистолета пару раз стреляли – видно по нагару на дуле. Защитный оберег для робкой деревенской девчушки? Подарок на переезд, всученный тетей Сильвой? Или подспорье в работе на профессора Онгента?

Как бы там ни было – в сумку.

Теперь через окно и в ночь. Кари взгромоздилась на узкий подоконник, осмотрела улицу, вдохнула ночной свежести. Окинула взором город целиком. Луна на воде превращает испарения нечистот над кварталом Алхимиков в лиловую дымку. Справа гигантская туша Святого холма, три кафедральных собора выстроились в ряд, как три черепа на полке. Слева туша самого города – Дол Блестки плавно снижается к причалам и Мойке. Она высматривала свечное мерцание восковых голов, которое поведает о маршрутах патрульных сальников. Остался последний страх, что одно из этих кошмарищ найдет ее до того, как она смотается из города.

Кари покачнулась на подоконнике, теряя равновесие – ибо новое видение взошло в ее мозгу, но она была готова к нему – ну или на сей раз оно было не столь глубоким. Так или иначе, она сумела покрепче ухватиться за раму, когда увидела…

Другую городскую улицу. Недалеко. Здесь, на Долу Блестки. Чудовищно перекосился обзор, словно она наблюдала с дюжины точек разом, и ощущения тоже – струйки дождевой воды в сточных канавах, шкворчащий жар газовых фонарей, тяжелая поступь ночного дозорного – человека, – в конце концов, это Дол Блестки, почти благородный район. Никаких страшил-бакланов или чокнутой восковой отливки, спасибо огромное, но если стражник выйдет из-за угла и поднимет голову, то вперится как раз в Кариллон.

Причудливым двойным зрением она собственными глазами различила в отдалении свет от фонаря стражника, отражавшийся от лавочных окон в конце улицы, при этом видела непосредственно фонарь своим божественным или каким-то там взором.

Улица – другая улица, ее там нет, так не бывает, но все равно видно, – считай, пуста. Лишь один горожанин поднимается по длинной лестнице от подземки. Моложавый, тоже человек, в сутане священника.