Восковые отливки ударили в ответ с быстротой молнии, сотни порезов располосовали живот веретенщика. И тоже исцелились почти мгновенно.

Им никак не повредить друг друга? Отнюдь, просто потребуется уйма усилий.

Веретенщик сделал выпад, сграбастал одного сальника, распял его, растянул восковые руки налево-направо. Тут же из груди огра выросло щупальце крупнее и взрезало живую свечу ровно посередине, обнажив позвоночный шнур фитиля. Огонь сальника потух, и он умер.

Двое других зашлись в ярости, всаживая клинки в изменчивую ткань веретенщика так сильно, как позволяла их нечеловеческая мощь, изрыхляли чудовище щелями разрезов скорее его способности исцеляться. Все трое существ двигались с неподвластной людскому глазу быстротой – клубок кошачьей драки с ножами и щупальцами.

Кари сюда не пойдет. Невозможно выйти из этой двери и не разлететься в кровавые клочья. Она поспешила по коридору к черному ходу, потянув следом оглушенную Эладору. Выбралась на мощеный задний дворик, пригнулась под бельевой веревкой, поверх низкой ограды вылезла в переулок. По дальним крышам неслись новые огни – все больше сальников стекалось на схватку. Двое первых дерущихся уже пылали ярко, как огни маяка.

В тени переулка прохладно и скрытно. Кари полунесла Эладору сколько могла, до конца аллеи, через улицу Пилигримов в другой тихий дворик. Здесь вполне безопасно. Она отцепила с шеи вялые руки кузины и положила ее в укромном углу двора. Лицо Эладоры в ужасных синяках, кровь сочится с рассеченного лба, но опасной бледности нет, и дышит она ровно. И даже немного очнулась.

– Кариллон?

– Ш-ш-ш, ш-ш. Вот так и лежи, молодец. Все будет хорошо.

– Это моя сумка… – Эладора дрожащей ладонью коснулась кожаного ранца на плече Кари.

– Я ее на время заберу.

– Ты ее испортишь, – сонно пробормотала Эладора. – Ты вечно портишь хорошее.

Мило, подумала Кари.

– В тебе сидит твоя мать. Сильва всегда говорила… наружу из тьмы, и шепчет… – Эладора опять провалилась в беспамятство. Кари выпрямилась. Бросила взгляд вправо, на улицу Желаний, – чтобы как раз увидеть белую вспышку, яркую зарницу, а потом снова и снова. Вопли, бьется стекло. Столько сальников – кажется, целый город в огне.

Не ее забота.

Не ее город.

Она растворилась в ночи. Вниз, к причалам, навстречу морю и новой жизни.

В походе приучаешься спать где угодно. Когда не знаешь, где удастся отдохнуть в следующий раз, любой возможностью пользуешься по полной. В старой роте Джери был один малый, коротышка-северастовец по имени Марло, который утверждал, что проспал почти всю битву при Белом Лесу прямо на переднем крае. Кровавая Ладонь, святой, прорубился сквозь лес, и меч его, посвященный благой смерти, укладывал двадцать воинов одним взмахом. В тот раз на землю пал двадцать один. Требовалось особое призвание лечь и уснуть в окружении трупов товарищей, разрубленных божьей карой. Но Марло сумел с этим справиться.

Джери от него нахватался подобных привычек, правда, подрастерял их за последние годы. Солдату их иметь проще – другие говорят тебе, куда идти, что делать, а ты только знай не выделяйся из состава да следуй приказам. В ремесле ловца воров по-другому. Джери устал аки пес, после того как протопал пехом весь город, но никак не мог утихомирить свой разум.

Утром проверял по Беканорскому делу – разговаривал об армейских поставках, навещал уроженцев Старого Хайта, проживающих в городе. Старохайтяне вознамерились возвести на острове Беканора морскую крепость и объявили, будто город Гвердон по какому-то древнему договору якобы уступил им этот остров. Парламент велел им засунуть свои требования в омертвелую задницу хайтянского венценосца – в чуть более дипломатичных выражениях, и теперь Старый Хайт давит всеми видами угроз. Бряцают сабли, боевые корабли ходят вдоль гвердонских торговых маршрутов. «Загадочно» сгорел практически пустой монастырь на Беканоре.

По сути, все кончилось бы ничем – Старому Хайту хватало проблем в других местах. Морская крепость была нужна им для обороны от Ишмиры, или с кем там они воюют в этом месяце; против священных армад волн и бурь. Серьезно задеть нейтральный Гвердон – это последнее, чего желал Старый Хайт, а последним, на что Гвердон бы пошел, было отставить свой неизменно прибыльный от торговли оружием нейтралитет и ввязаться.

Однако подорвать целую Палату Закона, чтоб прекратить беканорские прения – как ни заманчива версия, – казалось невероятным.

Дредгер склонялся к алхимической бомбе, поэтому Джери сперва пытался прокачивать другие варианты. Алхиморужие массового поражения – это… гнусность хуже богов, думал Джери. По крайней мере, когда на поле битвы в тебя целит святой или чародей, а то и само чертово небесное воплощение, ясно, что тебя ждет. Они убивают открыто, не тая намерений. Это честно. Алхимия умерщвляет невидимо и без разбору. Не меч, не пуля, не сполох заклятия – но щепотка пыли в воздухе проникнет в легкие и удушит; или капельки дождя – впитаются под кожу и сделают из внутренностей черную липкую гниль.

Марло, вдруг вспомнилось Джери, во сне и умер. После алхимического обстрела лег подремать на зараженной земле и не проснулся. Когда его расталкивали, то пальцы насквозь проваливались в грудную клетку. Яд в почве выпил из него всю силу и превратил в нечто столь же плотное, как намокшая бумага.

ЭТО ЕЩЕ НЕ ВСЁ – на стенах домов или у него перед внутренним взором?

В городе – алхимические взрывы. Он повертел в уме эту мысль. Даже Келкин, вечно предвидящий дурное Келкин, во вчерашнем разговоре о таком предположении не обмолвился. Закладка мины в Палате Закона как пробный запуск, упреждающий удар, если вдруг другой город, другая страна позарится на жирный кусок – Гвердон. Целый город, как Марло, ляжет спать и больше не проснется, отравленный в постели. Неуловимая пыль в воздухе, яды в воде. Незримые кошмары.

Под конец ловец возвратился к Пульчару, к знакомой забегаловке с мусорными ведрами, полными объедков и крыс, к ароматам жареного мяса и лука. Прежде, до прихода Хейнрейла к власти, Пульчар был вором из гильдии. И довольно удачно прошел через чистки и ночи длинных ножей. Уйти на покой и открыть харчевню куда предпочтительнее, чем захлебнуться кровью в подворотне. Джери сперва выждал, когда старикан-разбойник выйдет курить. А теперь их разговор прокручивался в сознании Джери снова и снова.

– Чего интересного стряслось за сегодня, Пульчар?

Старик харкнул.

– Опять ты? Нижние боги. Поди, накорми уже упырей!

Джери стукнул железной оковкой палки по переполненной мусорке.

– Может, и пойду. А может, и вернусь с парой парней. Кто сегодня ужинает? Много тех, кто в розыске?

Пульчар прикрыл за собой дверь на кухню, немного прошел в глубь улочки, приглушил голос:

– Я ведь подкинул тебе подработку с Палатой Закона!