Кестрель тяжело дышала. Айрекс пока держался шагах в тридцати от нее.

Она перенесла вес вперед, готовая сорваться с места, и продолжила следить за ним. Кестрель заметила, что его обида на нее давно прошла или настолько перемешалась с удовольствием битвы, что он был в хорошем расположении духа. Его первый бросок оказался неудачным и непродуманным: он лишился одного из удобно расположенных клинков. Когда дело доходило до ближнего боя, большое количество ножей давало преимущество, особенно если они были на руках или хотя бы на бедрах. Айрекс сразу осознал свою ошибку. Кестрель поняла это по тому, что второй кинжал он взял из ножен на икре. Несмотря на самоуверенность, он умел проявлять осторожность. Значит, Кестрель придется непросто.

Она почти физически ощущала недовольство, которое излучал отец. Зрители забрасывали ее советами, но голоса генерала она не слышала. Наверное, ему тяжело было молчать, когда так хотелось крикнуть ей, чтобы она не теряла времени. Кестрель знала: он ждет от нее броска. Это был разумный выход для более слабого бойца: попытаться закончить дуэль как можно раньше.

Но ей нужно было подобраться поближе к Айрексу и поговорить с ним, не боясь быть услышанной. Когда они сойдутся на расстояние вытянутой руки, ей потребуется как можно больше ножей.

Айрекс наклонил голову набок, то ли озадаченный тем, что Кестрель отказалась от единственной разумной стратегии, то ли разочарованный ее бездействием. Вероятно, он ожидал от нее большего. Кестрель тщательно скрывала, как посредственно она дерется, а все вокруг просто решили, что дочь генерала — такой же великолепный боец, как он сам.

Айрекс медлил, не желая больше терять клинки. Сокращать дистанцию он тоже не спешил, и это было плохо: если не удастся его выманить, ей придется самой подойти к нему.

Крики зрителей переросли в бессвязный шум. Кестрель показалось, что это уже не звук, а глубокая, ревущая тишина.

Отец в этой ситуации велел бы ей любой ценой держаться на расстоянии. Но она выхватила кинжалы из ножен на икрах и бросилась вперед. Она метнула один клинок. Мимо. Однако этот бросок отвлек Айрекса, позволяя ей сделать второй, который достиг бы цели, если бы ее противник не пригнулся. Айрекс ответил ей броском третьей «иглы».

Кестрель уклонилась от ножа, но ее ноги заскользили по засохшей траве. Она упала на бок, а клинок воткнулся в землю возле ее ноги. Кестрель испугалась, и разум ее будто заледенел от страха. Быстрота Айрекса не оставляла ей шансов. Она даже не заметила движения его руки.

Айрекс пнул ее сапогом в ребра. Кестрель ахнула от боли, однако заставила себя подняться и достала клинок из ножен на руке. Она полоснула им прямо перед собой, но Айрекс отскочил, выбил у нее нож и, перекатившись, забрал себе.

Грудь Кестрель тяжело вздымалась. Было больно дышать, больно думать. Она на мгновение представила, как отец разочарованно прикрывает глаза. «Ни за что не отдавай противнику оружие», — всегда повторял он.

Но она добилась своего. Они с Айрексом стояли в центре круга, так далеко от зрителей, что их точно никто не услышит.

— Айрекс. — Ее голос звучал слабо. — Нам нужно поговорить.

Он ударил ее ногой по колену, и она упала на траву. Кестрель вскрикнула. Она не знала, как поднялась, но Айрекс не стал ей мешать.

— Ты мне никогда не нравилась, — прошипел он. — Столько высокомерия!

Все вокруг тонуло в молоке. Она подумала, что идет снег, но, когда белизна начала заволакивать лицо Айрекса, Кестрель поняла, что никакого снега нет. Она просто вот-вот потеряет сознание.

Айрекс отвесил ей пощечину. Боль была дикая. Кестрель услышала, как кто-то ахнул — то ли зрители, то ли она сама. Нужно было говорить сейчас, и говорить быстро, иначе Айрекс добьет ее без всяких «игл». Она с трудом вдохнула и достала еще один нож. Сжав твердый металл в руке, Кестрель почувствовала себя немного увереннее.

— Ты — отец ребенка Фарис.

Он замер.

— Что?

Кестрель очень боялась, что ошибается.

— Ты переспал с женой сенатора Тирана. Ты отец ее ребенка.

Айрекс оправился от удивления и встал в стойку. Его кинжал сверкнул в свете закатного солнца. Но Кестрель заметила, что он прикусил щеку изнутри. Это едва уловимое проявление беспокойства дало ей надежду.

— С чего ты это взяла? — бросил он.

— Нанеси удар, который мне будет легко парировать, и я отвечу.

Он послушался, и звук, с которым ее клинок оттолкнул его, придал ей сил.

— У ребенка твои глаза, — начала она. — У него такие же ямочки на щеках, когда он улыбается. Фарис побледнела, когда мы начали поединок, и я вижу: она в первом ряду. Сомневаюсь, что она так волнуется за меня.

— То, что ты знаешь нашу тайну, — сказал он, помедлив, — лишь дает мне еще один повод убить тебя.

Она прерывисто вдохнула, обрадованная тем, что оказалась права, и тем, что Айрекс не спешил выполнить свою угрозу, несмотря на нетерпеливые крики толпы.

— Ты не убьешь меня, — ответила она, — потому что я все рассказала Ронану и Джесс. Если я умру, они расскажут остальным.

— Им никто не поверит. Люди подумают, что друзья пытаются отомстить мне за тебя.

— А что подумают люди, когда им придет в голову сравнить лицо ребенка с твоим? Что подумает сенатор Тиран? — Она обошла его по кругу, прихрамывая. Айрекс остался на месте, хотя достал вторую «иглу». Он переступил с ноги на ногу, пока Кестрель изо всех сил старалась не споткнуться. — Если у Ронана не выйдет раздуть скандал, он прибегнет к помощи денег. Я отдала ему пятьсот золотых. Он подкупит друзей, чтобы те поклялись, будто слухи не врут и они видели тебя с Фарис, а ты носишь с собой локон детских волос. Они скажут что угодно. Неважно, правда это или нет. Не все так богаты, как ты. У Ронана хватает друзей вроде бедняги Ханана. Такие не откажутся от денег и возможности погубить репутацию человека, который никому не нравится.

Айрекс опустил руки. Ему как будто стало дурно. Кестрель продолжила свою действенную речь:

— Ты переспал с Фарис, чтобы она замолвила за тебя словечко перед мужем-сенатором. Может, у тебя были и другие причины, но сейчас нас интересует именно эта. Ты ведь понимаешь, что, если у Тирана появятся подозрения, он не просто лишит тебя поддержки. Он обратит весь сенат против тебя.

Кестрель увидела, что Айрексу все меньше хочется драться.

— Даже если эта дуэль пройдет по правилам, все поймут, что дело нечисто, — добавила она. — Ссору начал ты. Общество осудит тебя еще до того, как Ронан и Джесс испортят тебе репутацию.

— Это меня-то общество осудит? — оскалился Айрекс. — У тебя репутация тоже не белоснежная. Учитывая твою любовь к рабам.

Кестрель покачнулась. Ей потребовалось мгновение, чтобы собраться с силами. Она сама не знала, правда ли то, что она собирается сказать.