Участковый закурил сигарету и, потянувшись к столу, взял пепельницу.

– Но две пробирки доехали, – сообщила Ирка. – Я твое любопытство понимаю, отчасти могу его удовлетворить. Судя по показателю хорионического гонадотропина… Да-да, моя дорогая, девятый день!

– Этого не может быть! – воскликнула Иевлева.

– Еще как может, я же вижу, – уверенным голосом произнесла Ирка.

– Да это невозможно! – настаивала Иевлева.

– Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. – В голосе Ирины послышалась сочувственная нотка.

– Ты не понимаешь, – объяснила Иевлева, – это кровь мужчины! Ну, можно так сказать, что мужчины!

– Что значит – «можно так сказать, что мужчины»? – удивилась Ирка.

– Не могу сейчас объяснять! – сказала Иевлева. – Ты уверена, что это беременность?

– Ты же знаешь, этот показатель никогда не обманывает! – сказала Ирка. – Так, еще под микроскопом эритроцитов маловато, но в пределах нормы.

– Ты меня просто огорошила! – Иевлева была в замешательстве.

– Да и ты меня огорошила, просто не знаю, что и думать! – ответила ей Ирка.

– Ничего не думай, – попросила Иевлева, – постарайся получить максимум информации. Приеду через неделю и все объясню. Извини, я не могу говорить долго. Я по служебному телефону разговариваю. Я тебя целую и спасибо тебе.

– И я тебя целую, ты там смотри не свихнись! – попросила Ирка.

– Да уже, – отозвалась Иевлева. – Ну пока.

С полной уверенностью можно сказать, что нет никакой возможности установить, которая из двух женщин была ошарашена больше после того, как трубки на обоих концах провода были повешены на рычаг.

Участковый сразу же спросил, не Иевлева ли беременна.

– Это результаты его анализа, ну ты же был при этом. Это ошибка какая-то, не может же он быть беременным? – ответила Иевлева.

– А хрен его знает, – сказал участковый, – я уже ничему не удивляюсь.

Утром этого же дня лаборант Валера, с которым некоторое время спустя я познакомился довольно коротко, пришел к фельдшеру за материалом, чтобы отвезти его в Ростов. Фельдшер с удовольствием отдал пробирки, сопровождая это словами: «Глаза б мои не видели!» И Валера сел в кабину грузовика, направлявшегося в Ростов. Грузовик был нагружен арбузами, которые собрали на совхозной бахче преподаватели и сотрудники биологического факультета университета. Им предстояло остаться еще на неделю, оказывая помощь сельским труженикам в деле уборки арбузов и дынь. А Валера был отпущен раньше, он должен был ехать на орнитологическую станцию университета в низовья Дона. Там Валера будет описывать птиц, собирая материалы для будущей диссертации.

Валера сразу после пятого курса поступил в аспирантуру, так как заработал себе диплом с отличием и его взяли работать на кафедру. А чтобы описать птиц, их нужно подстрелить, экземпляров двести, а то и больше. Валера любил стрелять, бил метко из воздушки, сама процедура собирания научной информации ему нравилась.

Валера отлично загорел, работая в совхозе, посвежел на воздухе, если можно так сказать о человеке двадцати четырех лет, и так довольно свежем. У него выросли за весну и лето длинные светлые волосы, а глаза у него были темные, карие, и он вообще нравился девушкам. Он оставлял в общежитии на хуторе студентку Валю, оставлял с некоторым облегчением. Он не собирался на ней ни в коем случае жениться, и затягивать отношения не стоило. Его уже не тянуло к ней, как сначала. Он был рад, что на станции, кажется, вообще не будет женщин. Он будет ходить с винтовкой днем по полям, а вечером есть уху и пить вино с ребятами. Он уже был на этой станции, думал о возвращении туда с удовольствием.

Водитель грузовика попался молчаливый, и это тоже радовало, так как говорить особенно было не о чем, и приятно мечталось и думалось, и хорошо было, что никто не отвлекал. Но в первую очередь надо было, конечно, завезти материалы для Тамары Борисовны. Во вторую городскую больницу. Валеру снабдили двумя рублями на такси и очень просили сделать это сразу же, да он и сам понимал, что материалы ждать не могут. Он, конечно, не имел понятия, что он везет на самом деле.

Машина стала съезжать на обочину, Валера подумал, что водителю нужно помочиться в лесополосе и он хочет остановиться. Но почему-то машина не останавливалась, а продолжала съезжать, потом водитель крикнул: «Держись!» – и грузовик завалился в кювет. Кювет был, к счастью, не очень глубокий, но грузовик все-таки перевернулся на бок и продолжал двигаться вперед уже на боку с Валерой и упавшим на него водителем в кабине.

Все произошло так неожиданно и быстро, что испугаться как следует Валера не успел. Он только увидел, как машина на боку ползет к дереву и, уже не сильно ударившись об него, останавливается.

Как ни странно, Валере было скорее весело, чем страшно, как на качелях. Водитель закричал:

– Жив?!

– Да все в порядке, – отозвался Валера.

– Какое в порядке?! Нам хана! – кричал водитель.

Он перепугался намного больше, так как у него было на это время. Он понял, что потерял управление, еще когда только газанул, имея одно колесо на обочине, и грузовик от этого повело. А зачем он так сделал, он сам не понимал, наверное, не понял, где правые колеса. Он был водителем молодым, неопытным, арбузы ему доверили в качестве испытания, испытание он провалил.

– Почему хана? – удивился Валера. – По-моему, с нами вообще ничего не случилось. Только ты на меня свалился и разбил пробирки в сумке.

Они вылезли из кабины через верх, то есть через дверь водителя, которая оказалась теперь наверху. У Валеры на сумке и на джинсах были красные пятна, что могло бы выглядеть естественно после такой аварии, но это была не его кровь. И не водителя, упавшего удачно сверху со своего места на Валеру и ничего себе не повредившего. А чья это была кровь, этого Валера, как уже говорилось раньше, не знал.

Он открыл сумку, достал подставку с пробирками, оказалось, что две пробирки целы, остальные разбиты. Валера вытряхнул из сумки стекло, застегнул ее и повесил на плечо. Вокруг него простиралось арбузное побоище. Грузовик лежал на боку, арбузы высыпались и почти все побились. Спелые донские арбузы с черными косточками, хрупкой зернистой плотью, куски которой светились, почти искрились на солнце и были еще прохладными, так как внутри даже на большой жаре арбуз остается прохладным. А разбились они только что.

Валера наклонился, взял из разбитого арбуза выпадающую сердцевину, то есть ту часть, где нет косточек, а структура самая крепкая и хрустящая. Взял рукой, понимая, какие липкие будут после этого пальцы, но вилки или ножа под рукой не было. А не съесть этого было нельзя. Руки можно потом сполоснуть в бетонном арыке на краю поля.

Арбуз оказался на вкус еще лучше, чем выглядел. Он трескался, заливая язык прохладным сладким соком. Валера почувствовал вдруг, что почему-то очень голоден. Хотя он ведь завтракал утром со всеми. Но почему-то очень захотелось есть. За первой сердцевиной арбуза последовала вторая. Живот переполнился, а голод как-то не проходил. Захотелось немедленно в лесополосу на предмет сигнала мочевого пузыря, а для этого надо было подойти к краю поля, чтобы сполоснуть руки.