– Темные штучки, – развел руками Таур. – Знать их все просто невозможно.

– Может, они просто набрали разного темного барахла на продажу? Я знаю, в торговых рядах уже появились какие-то вещи из города.

– Нет, редре, они целенаправленно что-то искали. И нашли, я видел это, когда самоход уже возвращался с грузом.

– Вы видели сам груз?

– Только очертания – там все было спрятано под парусиной. Не могу даже предположить, что это. Какая-то конструкция… хотя, нет, не знаю.

Аматис задумался, пытаясь сложить логичную и ясную картину из всего, что узнал за эти два дня. Капитан воспользовался перерывом в разговоре, чтобы закончить обед.

– Что в столице думают обо всем этом? – спросил он вдруг.

– О чем, о городе? – отвлекся от раздумий Аматис.

– Не о городе, вообще обо всем этом, редре.

– Что вы имеете в виду? – удивился Аматис.

Капитан чуть наклонился к нему и заговорил тише:

– Народишко-то темнеет, редре. Неужели никто не замечает?

Аматис протяжно вздохнул.

– Замечаем, – сказал он. – А у вас есть конкретные факты?

– Фактов столько, что уже некуда складывать, редре. Но и без фактов любой вам скажет, что лучшие врачи – темные, лучшие агрономы – темные, я уж не говорю про энергетиков, предсказателей погоды и всех прочих…

– И вы тоже так считаете?

– А вы – разве нет?

– Я считаю, что темные лекари вообще не могут считаться врачами. По той причине, что они элементарно не могут объяснить, как действуют их методы. Мы никому не запрещаем пользоваться услугами знахарей и толкователей, но мы всегда предупреждаем: вы делаете это на свой страх и риск.

– Это прописные истины, редре, я их знаю. Вопрос не в том, нужно ли Темное Знание. Вопрос в том, что ваше Истинное Знание скоро станет никому не нужным.

– Это невозможно, Истинное Знание никуда не денется, на нем базируется общественный строй.

– Вот и я о том же. Общественный строй может оказаться без опоры. В провинции, в дальних деревнях, вас, магистров, боятся больше по привычке. Там давно уже авторитет забрали себе темные. А знаете, в чем заблуждается ваш Магистрат?

– Ого! – Аматис с интересом посмотрел на философствующего гвардейца. – И в чем же?

– В том, что отрицает Темное Знание и пытается бороться с ним. А нужно сделать его союзником. На любое действие есть противодействие – и вы его получите.

Капитан рассуждал сейчас довольно дерзко, но Аматис отнесся к этому снисходительно. Право мыслить есть у каждого гражданина.

– И как же нам сделать темных слуг союзниками? У нас же совершенно разные цели. Мы укрепляем государственность, они просто торгуют.

– Они не просто торгуют, они платят огромные, немыслимые налоги. Потому и цены на услуги знахарей такие заоблачные. И знаете что? Граждане, которые платят им эти деньги, проклинают не их жадность, а вашу. Все знают, что государство больше всего наживается на Темном Знании, хотя и клянет его на всех углах. Разве это не лицемерие?

– Послушайте, капитан, этот порядок установился давно, и он предусмотрен Догматом. Ведуны добровольно и безоговорочно подписали его и до сих пор не пытались оспорить.

– В то время, когда составлялся Догмат, знание еще не делилось на истинное и ложное. И проблем было меньше. А знаете, что происходит сейчас? Я расскажу вам одну историю, редре, уверен, вы услышите еще много таких. Моему солдату оторвало руку, когда он останавливал на рынке взбесившегося чапа. Он спас какого-то лавочника и еще кучу торговцев. Они собрали деньги, чтобы темный лекарь приживил руку. Знаете, что произошло потом? Губернаторский дом запретил гвардейцу пользоваться услугами ведунов. Там заявили, что не к лицу губернаторской гвардии зависеть от жуликов с Черным Солнцем на одежде.

– Глупость какая… – покачал головой Аматис. – Вам следовало пожаловаться в Академию.

– Не сомневайтесь, мы пожаловались, куда надо, и решили все проблемы. Парень сейчас здоров, как и раньше. Только он уже не гвардеец. Он отказался служить губернаторскому дому, где придуманные правила значат больше, чем жизнь и здоровье преданного слуги. И это только начало, редре. Увидите, в воздухе скоро запахнет дымом и молниями. Не так давно на побережье толпа отбила темного инженера от налоговых исполнителей, которые пришли описывать его дом. На чьей стороне будут симпатии через три года? А через пять лет?

– Вы говорите так, – медленно произнес Аматис, – будто в чем-то меня обвиняете, да?

– Не вас, редре, – капитан сразу успокоился. – Вы просто исполняете свой долг. Как и я, как и сотни других граждан. Но ведь пора что-то менять, неужели в Академии этого не видят? Была бы моя воля, я бы пошел навстречу гражданам – хотя бы в малом, много и не нужно!

– Например?

– Например, признать существование Изначальных!

– Но Истинное Знание и не отрицает их существования…

– Академия не отрицает, что они были. И это глупо отрицать, раз уж они оставили нам такое наследство. Сейчас нужно признать, что они до сих пор есть, редре! Они где-то есть и наверняка наблюдают за нами. – Он набрался духа и вдруг признался: – Я, например, в это искренне верю.

– М-да… Вот вы говорите, менять… Да, многое нужно менять. Капитан, вы умный человек и хороший солдат, но вы даже не представляете, насколько хрупок баланс между истиной и мглой. Догмат сложен и противоречив, однако пока только он гарантирует равновесие. Измени самую малость – мир перекосит так, что он рухнет. Я тоже думаю, что перемены нужны. Но мой вам совет – не горячитесь. Напоминаю: все очень хрупко. Освободи сейчас темных от налогов – они застроят своими лабораториями все города и села. И это вернет нас на триста лет назад, когда народами управляли колдуны, а гражданин не мог без их одобрения даже портки постирать. А что потом – опять война?

– Я вас понимаю, – кивнул Таур. – Я просто призывал вас к бдительности.

«Хороший парень, – подумал Аматис, когда простился с капитаном и покинул трактир. – Надо бы не потерять его из вида».

…Когда фургон начал валиться набок, скорость была небольшой, не больше сорока. Лисин мгновенно сообразил: ничего страшного не случится, если просто удержаться на месте.

Так и произошло: он намертво вцепился в руль и даже не выпал из водительского кресла. Хуже было Марго – она ударилась головой о лобовое стекло.

На этом везение кончилось. Трехпалая клешня схватила сержанта за шею и, словно котенка, вытащила из кабины. Что происходило с остальными, он не видел и не знал. Он только услышал, что Марго быстро пришла в себя, начала визжать и вырываться.

Потом их били толстыми одеревеневшими ремнями – и его, и девчонку. К счастью, недолго. Наконец на обоих натянули мешки и оставили в покое.