преуспевал в жизни. Свинцов решил доказать причастность Волгина к антисоветским организациям, в последнее время только и думал о этом. При помощи осведомителей он глаз с него не спускал. Волгин имел покровителя в лице профессора Дрожайшего, отсидевшего в лагерях в свое время и давшего подписку на предмет абсолютной лояльности. Он запросил дело Волгина, тот учился отлично, жил бедно, ходил на вечера с неким студентом из МИФИ. Свинцов планировал покончить с Волгиным еще в Доме ученых, но помешал тот самый аспирантик из МИФИ. Полковник никогда не сомневался в правильности своих решений, считал, что обладает исключительным чутьем, и доверял только себе, часто пренебрегая мнением спецов.

Первое, что необходимо, это чтобы у этого гения был «привод» в обыкновенное отделение милиции. Он позвонил знакомому начальнику отделения милиции и посоветовал «отметить привод». Это был первый шаг. Он решил разыграть сцену драки или попытку самоубийства в туалете. Исполнители не ожидали появления в туалете товарища Волгина, и это их промах. Теперь остался один важный элемент — привод! Вот он и сыграет свою роль. Бумажка пойдет своим ходом: мол, так и так, ваш этот самый Волгин имел «привод» в нетрезвом состоянии в отделение милиции. Что может быть проще для решения вопроса с покровителями? Покровители брызнут в разные стороны прочь от «гения», как только получат сигнал из милиции, — как мухи из-под веника.

Свинцов нашел чистый лист бумаги и крупно нарисовал на нем две первые буквы «В-В». Это означало — пора в случае с Волгиным поставить точку. Он покачал головой и повесил лист на стене, на кухне, на видном месте, где у него висело множество картинок, вырезанных из журнала «Огонек».

Николай Петрович снова положил чистый листок бумаги на обеденный стол на кухне и внимательно на него посмотрел. Вот здесь будет исходный пункт «гения» — общежитие. Он обозначил исходный пункт и от него прочертил линию, расставляя по пути точки метро — «Охотный ряд», «Библиотека», «Кропоткинская», «Парк культуры Горького», «Фрунзенская», «Спортивная», «Ленинские горы» и «Университет». Между этими станциями он прочертил линию и достал справочник Министерства внутренних дел. На «Фрунзенской» «гений» часто выходит и домой в общагу направляется пешком, пересекает реку по метромосту, затем поднимается по лестнице и — вот общежитие в высотном доме. Отлично. Никаких сложностей для действия советской милиции.

Свинцов достал карту расположения линий метрополитена и ткнул пальцем в точку — «Фрунзенская».

— Мудро? — спросил он себя и покачал головой. — Мудро! Очень!

И набрал домашний номер телефона нужного начальника отделения милиции. Евгений Парфенович Рыдрогоненко сам взял трубку и узнал по голосу Свинцова.

— Как дела?

— Как у тебя, — отвечал Рыдрогоненко в тон Свинцову, которому тот был обязан после неудачной операции на китайской границе тепленьким местом в столице. — Как у тебя, Коля, так и у нас.

— Тут я насчет одного «гения» хотел посоветоваться, — продолжал Свинцов и изложил суть своего обращения к приятелю. Рыдрогоненко не любил долго говорить по телефону, отвечал односложно, уклончиво, соглашаясь, но как будто и сомневаясь. Он знал: все телефоны прослушиваются, боялся сболтнуть лишнего.

— Только чтоб, Женя, чисто, один на один — прикнопить. Мое условие и просьба. Что он пьет, это знают все. А то, Женя, гениев развелось — картошку копать некому. А чему нас учит партия?

IV

В тот день Волгину без конца звонил Борис, предлагая то один вариант встречи, то другой. Вчера Волгин имел разговор с Леной, она предложила встретиться, но об этом Волгин не сказал Борису, который словно чувствовал подвох со стороны Волгина и часто названивал.

Волгин устал и запутался в предположениях. Больше всего ему хотелось махнуть на все рукой и отправиться к себе в Бугаевку. Он знал, зачем к нему приставили Мизинчика, который, возможно, презирал Волгина не меньше, чем Волгин его. Что правда в жизни, а что ложь? Где нравственный ответ? Конечно, Волгин считает, что негодяй и мерзавец — Мизинчик, но ведь тот вполне резонно имеет право думать, что именно отпетым негодяем и мерзавцем является Волгин.

Вечером Волгин надел белую сорочку, галстук, подумал, что все же необходимо развеяться, и отправился на встречу с Леной. По дороге он опять подумал, что пора уезжать к себе в деревню. Стояла теплая московская погода. Солнце отдавало городу свои последние вечерние лучи. Они договорились встретиться на станции «Фрунзенская», на ступеньках у входа в метро.

Лена собралась ехать на метро, но в последние минуты, опаздывая, передумала, сообразив, что задерживается, взяла такси.

Волгин спустился с моста на Комсомольский проспект и размышлял о превратностях своей жизни. Недалеко от метро остановился. К нему подошел, козырнув, милиционер и представился:

— Старший сержант Коздоба! Прошу докумэнтики!

Коздоба, молодой бравый милиционер, так и пылал рвением; пышущее здоровьем розовое лицо выражало полную готовность к наведению порядка. Невдалеке стоял старший лейтенант Корунов, внимательно наблюдавший задержание.

— А что, собственно, я сделал? — спросил изумленный Волгин. — В чем дело? — Ему почему-то пришла в голову мысль, что это шутка Мизинчика.

— Дело ни в чем, токо необходимо докумэнтики, потому что паспортный режим города никто не отменял, — нравоучительно проговорил милиционер.

— Но я это ведь не знал… — начал было Волгин, пожимая плечами.

— И я не знал, — в тон ему проговорил милиционер.

— Но у меня имеется студенческий билет, — наконец сообразил Волгин и порылся в карманах, нашел билет, который протянул милиционеру. Тот внимательно прочитал, посмотрел на фотографию и сунул его в планшетку.

— Сроки, товарищ студент, пройшлы, — сказал он, улыбаясь своей прозорливости. — Пройдемте.

— Не могу, у меня встреча, — Волгин испугался, что сейчас его уведут и Лена будет ждать и не дождется. — Понимаете, меня будут ждать.

— Товарищ студент Волгин, — сурово проговорил милиционер. — Я при исполнении. Пройдэмте. — И он вежливо показал, куда надо идти.

В этот момент Волгина окликнула Лена. Она расплачивалась с таксистом, махала из открытого окна такси рукой. Заметив, что задержанному кто-то машет, лейтенант Корунов, полагая, что дело принимает острый оборот, решил действовать стремительно, подошел к Волгину и сказал:

— Не заставляйте применять силу, гражданин.

Милиционеры были маленькие ростом, а Волгин — рослый; у милиционеров сытые лица горели яркими розовыми красками, а у Волгина — лицо бледное, растерянное. Что сразу бросилось в глаза Лене, и она от злости налетела на них со словами:

— А ну-ка отстаньте от него. Я вам говорю!

— А вот за эти словечки, гражданка, вы с нами пойдете, — не растерялся лейтенант Корунов, крепко взяв сильной рукой за плечо Волгина.

— Я пройду, что будете потом делать! — Лена