Первое, что бросилось в глаза внизу, – это математическая правильность исполинского рва. Он тянулся на многие сотни метров и выходил на открытое место. В его узкой прорези, точно мушка в прицеле на фоне неба, виднелись остатки высокого здания. Я знал, что там когда-то был поселок Киржач. Теперь от него остались только фундаменты домов в траве и укороченная неумолимой силой времени башня.

Я попытался представить силы, которые проделали эту борозду почти шестиметровой глубины. По дну пробегал ручеек, и мне удалось прикоснуться к основанию, скользкому, как лед, и прочному, как камень, похожему на темное, непрозрачное стекло.

Я сделал несколько безрезультатных попыток отбить хоть немного этого вещества, постучав рукоятью и острием ножа.

Эти геологические изыскания привлекли внимание людей. Возницы стали показывать на меня пальцами и звать дружинников. Я замахал им руками и подошел поближе.

Солдаты прекратили наводить порядок и обратились ко мне, наставив автомат:

– Ты хто есть? А ну-кось, подмайся сюды.

Все это перемежалось поминаниями детородных органов нехороших женщин.

Я закричал в ответ, что я сын архивариуса, отец взял меня в поход, я нечаянно оступился и упал в овраг, вылезти сам не могу. Также сообщил: если они меня не вытащат, то я пожалуюсь отцу, а он – князю. А кроме того, скажу лейтенанту Кротову, как меня тут обругали.

– Мы тебя вытащим! – прокричал старший и добавил: – А потом выясним, чей ты есть шпиёнт. Разложим и шомполами отходим. Целая ночь впереди, сам во всем признаешься. А ну лезь сюда, блядь, не то стрельну.

Делать было нечего. От князевых ратников «горячих» действительно можно было получить.

Я нырнул под мостик и дал деру, моля Пресвятую Богородицу, чтобы эти уроды не кинулись в погоню.

Но не пронесло. Сзади зачавкала грязь под сапогами, донеслось: – «Стой! Стой!», потом пару раз бабахнули выстрелы, где-то далеко и нестрашно провыли пули. Стражники не пожалели даже патронов, которые выдавали им по десятку на ствол… Мой план был таким: подняться к началу оврага, потом идти к дороге, через лес и поле, взяв примерное упреждение, чтобы попасть в середину обоза к дяде Федору. Честное слово, это была большая глупость…

Все недостатки такого плана я почувствовал в полней мере, когда выбрался на поверхность.

Башня Пророка оказалась прямо передо мной. Она была когда-то огромной, а нынче стала старой, ветхой, лишившейся двух третей высоты. Кирпичи лежали грудой у ее основания.

Когда-то Пророк, которого папа именовал просто Иваном Волковым, держал тут оборону от вампиров и вурдалаков.

Я посмотрел на заметно потемневшее небо, на темноту рва за моей спиной, и страх крепко схватил меня своими холодными липкими руками.

Вампиры не нападают в лесу даже ночью, а вот открытое поле, в котором одинокий путник виден издалека – лучшее место для их охоты на живого человека. Они схватят, уволокут в свои темные туннели, чтобы подвергать изощренным пыткам и медленно высасывать жизнь.

Я взял в руки ножик, который был раньше предметом моей гордости, – остро заточенный, с двенадцатисантиметровым прямым клинком и небольшой гардой. Но в холодном, продуваемом всеми ветрами поле он показался таким хлипким и ненадежным. Я сунул его обратно.

«Вот если бы мне меч, – подумал я, – а лучше калаш и патронов без счета». Но тут же вспомнил, что против немертвых огнестрельное оружие бессильно.

Мне пришла мысль сконструировать автомат для метания заговоренных дубовых колышков, которыми только и можно убить немертвых. Развлекая себя подобным образом, я резво пересек поле и углубился в лес, примерно прикинув, насколько должен был уйти обоз от моста.

По лесу было идти относительно безопасно, зато очень неудобно. Ветви и сучья драли одежду и хлестали по лицу, кустарник нещадно цеплялся за ноги. Мне подумалось, что вампиры совсем не дураки, чтобы соваться в лес.

На самом деле, как объяснял мой отец, бывшие люди, мутировавшие во времена Большого голода, совершенно не переносят энергетики живых деревьев. Кромешная тьма вдруг просветлела – глаза привыкли к отсутствию света.

Я обнаружил, что бреду по заросшему крапивой мрачному еловому бору. До Киржача на нашем пути попадались только лиственные леса, как меня угораздило попасть в чащобу, заросшую мрачными, траурными елками?

В голове опять зашевелился страх, на этот раз оттого, что я заблудился. Мне казалось, стоит войти в лес, и я буду в полной безопасности. Но вышло все не так.

Я вспомнил, что в этих местах должны водиться кабаны и волки, а я не имею даже огнива. И одежонка у меня хлипкая – телогрейка осталась в телеге дяди Федора.

Осенняя ночь все сильнее выстужала мокрый лес, заставляя ежиться и стучать зубами от холода. «Где я?» – крутилось в голове.

Громадность заросших лесом пространств, отделяющих меня от тепла и уюта нашей малогабаритной квартиры на «черной» стороне княжеского дворца, стала пониматься особенно остро в переходах на пустой желудок и ночевках без огня, наедине с опасностями ночи и подступающими холодами. За этими размышлениями я не заметил, что губы сами собой стали шептать: «Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй мя».

– А ну стой, – раздался страшный в своем спокойствии женский голос, сопровождаемый характерным щелчком курка.

Я остановился, по инерции продолжая просить Господа проявить снисходительность к малолетнему грешнику.

– Ты кто? – спросила женщина откуда-то сзади.

– А ты?

Спрашивать такое в моем положении, будучи взятым на прицел невидимым противником, было по меньшей мере глупо. Но я так замерз и устал, что выдавал первое, что приходило мне в голову.

Но собеседница, похоже, восприняла это как крайнюю форму смелости, перемешанную с отчаянным юмором висельника.

Она коротко хихикнула, из чего я заключил, что это почти девчонка. Потом в спину мне уперся твердый предмет.

– Дернешься – получишь пулю, – на всякий случай предупредила меня девушка.

– У меня и стоять-то не сильно хорошо получается, – ответил я.

– Не остри, – оборвала она.

Восхитительно теплая женская рука провела по рукам, туловищу, залезла в карманы и сапоги, провела по ногам, беспардонно обследовала паховую область. Член отреагировал спонтанной эрекцией, что нисколько не смутило девушку.

Показалось, что ей даже было приятно касаться его своими пальцами. Чтобы я не дергался, она сильней вдавила ствол пистолета мне в спину.

– Сеньорита, – вдруг брякнул я, вспомнив один из многочисленных романов из княжеской библиотеки. – Меня тронула ваша страстность, но мое сердце отдано другой, и я не могу ответить вам взаимностью.

Девица негодующе хрюкнула, что, однако, не помешало ей вытащить мой нож из ножен.