быстрее, чем он, бегала и плавала (хотя последний раз в решительный момент он её опередил), умела играть во всевозможные игры, которых он не знал.

Безусловно, на его стороне был абсолютный перевес в знании морского дела, в выносливости и, возможно, в отчаянности. Они двое были чрезвычайно упорные в работе, но постороннему наблюдателю трудно было бы определить, кто из них в большей степени отличался этим качеством.

— Мне бы надо на берег поехать, — говорила Люда.

— Зачем?

— Повидать Ясю. Лёвка собирается отвезти её в конце месяца в Лузаны и устроить в школу переростков. Она хочет и не хочет. А жена Тимоша отговаривает от этого, говорит, что ей сейчас в городе нечего делать, что с ней может отдельно заниматься наш учитель.

— А почему она не хочет в город?

— Боится оказаться среди людей, которых не знает.

— Я бы посоветовал другое, — сказал Марк. — Почему бы… не забрать её в твой город? Через две недели я еду туда сдавать экзамены в техникум. В конце месяца ты тоже туда едешь. По всей видимости, мы проживём там целую зиму. С нами она, должно быть, согласится поехать.

— Наверное, хотя — кто знает. Я намекала об этом Лёвке, но он и слушать не хочет. Говорит, вот вы там все соберётесь, вам хорошо будет, а я останусь здесь с дядей Стахом и Андреем… Я всё-таки соглашаюсь с тобой, Марк, что лучше забрать её с нами, не оставлять ни здесь, ни в Лузанах. А во время зимних каникул мы сможем приехать сюда втроём. И если за это время как следует поработаем с Ясей, то её здесь никто не узнает. С её способностями она за половину зимы три первых класса, во всяком случае, пройдёт.

Марк недоверчиво покачал головой, но Люда, охваченная желанием взять с собой Ясю, не обращала на это внимания.

— Ты знаешь, — увлечённо говорила она, — я жалею, что этот мерзавец Ковальчук раньше не погиб. Сколько Яся потеряла времени, живя у него! Вот негодяй!..

— Ну, знаешь, я Ковальчука уже забыл и никогда о нём даже не вспоминаю. Вот тот фотограф — это другое дело… Кажется, не бывает дня, чтобы мне он не вспоминался. Главное, куда он исчез? Ведь на следующий день весь остров обыскали, под каждым кустиком смотрели, проверили каждую лодку, на своём ли она месте. Как-то он всё-таки сбежал, если не утопился в болоте.

— О, это страшный враг. И именно из-за него я боюсь оставлять отца здесь одного. Ведь он хотел убить папу. И это, вне всяких сомнений, он украл его портфель с документами. Правда, отец говорит, что самые главные документы он прятал в секретном месте, а в портфеле ничего такого уж важного не было. Только ведь отец уверяет, что Анч не посмеет теперь здесь появиться.

— Могут другого прислать. Мне кажется, нам следует теперь следить, чтобы не появился кто-нибудь другой вместо Анча. Конечно, те, кому следует, тоже на страже, ну а мы — сами по себе…

— А как же быть, когда мы в город поедем?

— Об этом надо подумать…

Возможно, они бы до чего-нибудь и додумались, если бы не появился шкипер и не приказал им ложиться спать. Он скрутил папиросу, выкурил её не спеша, размышляя о завтрашних делах в Рыбтресте, потом разбудил Андрея на вахту, а сам лёг досыпать.

Теперь на носу шхуны сидел рулевой. Работы никакой не было, и он клевал носом, ожидая рассвета. Зыбь почти улеглась, ветра не было, ощущалась свежая прохлада августовской ночи.

Лёвке, наверное, снился какой-то сон — он несколько раз переворачивался с боку на бок и что-то бормотал.

Приближался рассвет.

5. КРИК В ТУМАНЕ

На рассвете на море и на бухту упал лёгкий туман. Будто сквозь вуаль просматривался выселок, а в глубине бухты — корабль. Андрей разбудил Марка и Люду и сказал им, что уже время отправляться с подарками на эсминец.

Молодые люди не выспались и всё время зевали. Лёгкий каик «Альбатрос», который Марк уже с месяц возил на шхуне, был вытащен прямо на борт, и Лёвка сбросил в него мешок со скумбрией. На «Альбатросе» легко устанавливалась мачта и поднимались паруса, но в этот раз ветра не было, и молодым рыбакам предстояло переплыть бухту на вёслах. Люда примостилась возле руля, а Марк сел грести. И как раз в это время наполз ещё более густой туман, скрыв берег и эсминец.

— Куда вы в такой туман? — обратился к ним Андрей. — Заблудитесь ещё. Лучше подождать.

— А это у нас слепой полёт, — ответил юнга, — ориентируемся по прибору. — И указал на компас.

Где-то совсем близко послышались удары вёсел о воду. Кто-то в тумане плыл на лодке.

— О, ещё какие-то мастера слепого полёта, — засмеялся Марк.

И правда, метров за двести от шхуны появились очертания каика. Он быстро приближался к «Колумбу». Марк и Люда заинтересовались утренним гостем и ждали, пока он подплывёт к шхуне. Каик подплывал всё ближе, и вскоре они узнали Ясю Найдёнку.

— Молодец, Яся! — восхищённо воскликнул Марк. — Как раз вовремя, чтобы увидеться.

Девочка подплыла молча, ничего не говоря. Муть утреннего тумана скрадывала грустное и взволнованное выражение лица. Молчание же её никого не удивляло, все к нему привыкли.

— Вот и переждите туман, раз уж гостья прибыла, — посоветовал рулевой.

— Нет, — ответил Марк, — мы гостью заберём с собой. — Потом обратился к девочке: — Яся, оставляй свой каик и перебирайся к нам.

— Перебирайся, Яся, — поддержала юнгу Люда. — Мы плывём на «Буревестник».

— И куда же вы втроём на каичек, да ещё с рыбой? — отговаривал их Андрей.

— Мы же лёгкие, — смеясь, отвечала ему Люда.

— Утоните!

— Да мы такие, что море переплывём, — парировала девушка и сказала Найдёнке, чтобы та быстрее перебиралась на «Альбатрос».

Яся молча привязала свой каик к тросу, спадающему со шхуны в воду, и перебралась к своим друзьям. Марк сел на вёсла, и они отплыли от «Колумба». Андрей смотрел, как каик, отплывая, терял свои очертания в тумане. На миг ему показалось, что каик остановился и даже повернул назад, будто Марк не осмелился плыть дальше. Но вскоре туман поглотил лодку.

Андрей хотел разбудить шкипера и моториста, но, учитывая туман, решил дать им выспаться. Всё равно они сейчас не смогут выйти из бухты. Правда, туман не будет долго держаться, поскольку стелется над морем, и, как только солнце хорошо пригреет, он исчезнет. Рассудив таким образом, Андрей принялся распоряжаться на шхуне.

Андрей Камбала не относился к очень уж