Я могу понять послушание, но только не такое. Только не то, от которого испытываешь постоянную боль и муки. Хотя, если все твои предки каждый день своей жизни привыкали быть рабами, на многое закрываешь глаза. Или вовсе живешь, крепко-накрепко зажмурившись.

– Мне некуда было идти, и тут как раз появился Рофи. Не думай, он добрый, только притворяется грозным! Никто бы из них тебя не тронул. Рофи показал мне, что можно стать сильнее. Можно измениться, хотя бы немного. Да, я все еще живу здесь, но я больше не прячусь, как другие женщины. Не прячу себя.

От мужчин? Это я заметил. Наверное, многие из них уже успели восхититься твоей смелостью. Пусть только такой. Для тебя это все равно победа.

– А зачем оружие? Неужели кто-то угрожал тебе?

– Это… – Она коснулась рукоятей кончиками пальцев, обнимая себя за талию. – Это для другого. Я хочу снова войти в тот дом. Но войти по-своему. Как ты говорил. Я умею держать их в руках, не сомневайся!

– Приходилось пускать в ход?

Девушка чуть смутилась:

– Я не… Я никого не убивала. Только защищалась.

Обходилась без жертв? С одной стороны, хорошо. С другой – пара трупов научила бы большему, чем сотня выигранных без пролитой крови поединков.

– Там много охраны?

– На главной аллее. Но можно пройти через сад. Я пробовала.

– И все же не вошла в дом?

Она отвернулась:

– Мне было страшно. Не знаю почему. Я не решилась, хотя много раз подходила почти к самым стенам.

Представляю. Прийти снова на место, где тебе однажды причинили боль, всегда трудно. Помню, после первого поражения в тренировочном бою, когда наставник вволю нашутился над моей беспомощностью, и, надо сказать, совсем не пытаясь щадить чувства, на следующий день вставать на исходную позицию было тяжело. Мучительно. А самым изматывающим было долгое осознание того, что нельзя быть готовым ни к победе, ни к проигрышу, а нужно просто делать все, что умеешь и можешь в данную минуту. И стараться конечно же.

– Но ты хочешь туда войти? Только честно.

Она решительно кивнула:

– Да. И войду. Не знаю, как и когда, но войду.

– Хорошо. Составлю тебе компанию.

Девушка не сразу поняла, что я сказал: позволила в тишине и спокойствии найти все бутылки с демонической отравой и выбрать из лопатных черенков хоть что-то, отдаленно напоминающее размерами бракк. А потом я услышал сдавленное:

– Ты пойдешь со мной?

– Ну да. Одной тебе снова не хватит смелости.

– Ты хочешь это сделать из-за… – Тут ее словно осенило: – Не надо! Она вернется, твоя жена! Правда, вернется!

Как вернулся твой брат? Если бы не было этой истории, я бы поверил. Но раз есть шанс навсегда остаться в стенах хозяйского дома, ждать бессмысленно и опасно.

– Вернется, конечно. Только я хочу в этом убедиться. Лично.

* * *

Ближе к вершине холма сумерки пока еще походили на серебристый туман, лишь немного затрудняющий обзор, под кронами же деревьев уже могла сгуститься настоящая ночная темнота, как подсказывал мне опыт. Но фонари мы не стали брать, потому что, по словам Эби, как звали мою новую знакомую, света в саду хватало.

Она многое знала, а это наводило на не слишком приятные размышления. И все же я решил не думать о том, что девица повстречалась мне на пути нарочно. В конце концов, если местному землевладельцу настолько глянулась «жена», что он решил избавиться от «мужа», можно было поступить проще и быстрее. Особенно учитывая бесконечную преданность жителей Руаннаса своему хозяину: меня могли зарезать прямо на улице посреди бела дня, и никто бы бровью не повел. А уж когда на город опускается ночь…

В такое время суток люди обычно торопливо расходятся по домам, да и охрана предпочитает сидеть в уютной караулке, а не напрягать зрение и слух напрасно, но едва в нескольких десятках шагов впереди в серой зыби проступили очертания ограды, оказалось, что не мы одни вздумали прогуляться у хозяйского сада.

Он был одет точно так же строго, как в последнюю нашу встречу, разве чуть более торжественно: должно быть, выбрал самый нарядный из своих камзолов. А за упрямо выпрямленной спиной хвостом маячила синяя мантия меднозвенника.

– Что вы здесь делаете, эрте?

– Я мог бы спросить вас о том же, – заметил глава Наблюдательного дома Руаннаса. – Но не буду. И вы не спрашивайте, мы ведь оба знаем причину.

Я не поверил собственным ушам, а потому не послушался мудрого совета:

– И все же зачем вы пришли сюда в такое неурочное время?

– Не знаю. – Старик вдруг растерянно улыбнулся. – Попробую вызвать его на разговор. Скажу, что он зарвался. Еще что-нибудь, что придет в голову. Молчать не буду.

– Думаете, это поможет?

– Мне – да. Я устал бояться. И, как вы правильно сказали, что-то в нашей жизни от этого обязательно изменится. Должно измениться.

Я открыл рот, собираясь попросить извинения за сказанное в запале, да и не столько мною, сколько отпечатком, оставленным Натти в моем сознании попутно с прочими следами изгнания демона, но не успел, потому что наше общество существенно пополнилось. На целых шесть человек.

– Уже начали? – спросил Рофи, поигрывая короткой, но тяжелой даже на взгляд дубинкой.

– Что? – недоуменно спросил сереброзвенник, которому личность трактирщика вряд ли была неизвестна, но в число возможных соратников явно не входила.

– А не знаю. Штурм, наверное. Вы же собрались поговорить с хозяином, а просто так к нему не пропустят.

– Даже если попросить?

– Ну попросить-то можно. – Конец дубинки описал в воздухе замысловатую петлю. – Особенно если проситель подходящий имеется.

Я почувствовал, как голова начинает идти кругом.

Бывает ли так, что всего несколько слов, вылетевших сгоряча, меняют человеческие намерения? Оказывается, да. Остается надеяться, что и судьбы теперь изменятся. И, конечно, верить, что все это к лучшему. Только одно не давало покоя…

Рядом со мной происходило нечто странное, почти невозможное, а причиной тому вновь были демоны. Жалкие остатки. Следы. Отпечатки. Тени. Обрывки вздохов. Такой малости оказалось достаточно, чтобы сотворить чудо? Да, как вижу сейчас собственными глазами. Но почему без насильственного вмешательства извне люди никогда не замахиваются на большее, чем имеют? Почему ведут себя как куклы, ожидая, пока кто-нибудь не дернет за ниточки?

Я пойму это, ведь я ничем не отличаюсь от других. Однажды обязательно разберусь. Должен разобраться. А пока…

– Вы знаете, сколько здесь охраны?

– Я нет, зато Коди знает, – кивнул трактирщик в сторону одного из своих громил. – У него знакомый среди стражников.