Приземистые пастушьи дома провожали меня слепыми взглядами окон, прикрытых ставнями так, чтобы лишний лучик света не попадал ни в дом с улицы, ни на улицу из дома. Ни одного человека. Ни одного голоса. Даже ветер к вечеру затих совершенно, так что тишину тревожили только мои шаги. Но именно это затишье и помогло определить, куда двигаться.

Она мало чем отличалась от близлежащих хижин, может, была лишь чуть попросторнее, а вот из щелей меж ставнями отчетливо слышался гул, складывающийся из шума горящего очага, многогрудого сиплого дыхания и осторожного, но дружного стука посуды. Ко всему этому в любом другом городе прилагались бы пьяные песни и азартные драки, но после наблюдения за колокольной процессией я уже не удивлялся тому, что происходит в Руаннасе.

Дверь подалась тяжело и распахнулась с надсаднейшим скрипом. Впрочем, упрекать хозяев местного трактира в неряшливости было бы глупо: нет лучшего способа возвестить о незваном госте, чтобы иметь возможность убраться восвояси или приготовиться дать отпор. Я равно ожидал и первого, и второго, но в действительность воплотилось третье. На меня лишь искоса посмотрели и отвели взгляд. Все пять человек, рассевшиеся по лавкам за разными столами. Для посетителей подобное поведение могло найти объяснение, а вот что касается хозяина…

Он даже не повернул головы в мою сторону, как сидел за стойкой, раскуривая трубку, так и продолжал это делать. Минуту. Другую. Когда стало понятно, что здешнее общество не желает меня замечать, пришлось спросить самому:

– Где мне найти человека по имени Рофи? Уважаемого человека.

Колечко дыма неторопливо поднялось в воздух и растаяло, прежде чем я услышал хоть что-то похожее на ответ:

– Он сам находит тех, кто ему нужен. А все прочие идут стороной.

Вежливые тут разбойники, однако. В Веенте мне давно бы уже ткнули кончиком ножа в крестец, без слов объясняя, куда отправляться и как скоро. Готовы к разговорам? Так и я не против поболтать.

– Значит, нечего волноваться. Подожду, пока найдут меня.

Хорошо, что оставался еще один не занятый никем стол: я прошел прямо к нему, сел на лавку и, скрестив руки на груди, оперся локтями о край столешницы, всем видом показывая готовность провести в трактире столько времени, сколько понадобится. Намек присутствующие поняли сразу, но медлили что-то предпринимать, обращая пристальные взгляды к человеку за стойкой.

М-да, если это и есть местные душегубы, то мои надежды можно считать наполовину похороненными. Конечно, ребята вокруг дюжие, ударом кулака собьют с ног кого-то весящего полегче, чем я, но лица…

Угрюмость и грозно сдвинутые брови – признак новичков, старающихся произвести впечатление, вот только не знающих, как это сделать. Да и главарь своим показным равнодушием выделяется среди всех слишком заметно. Слишком неосторожно. Если бы мне вздумалось обезглавить руаннасскую шушеру, на определение основной цели ушла бы пара мгновений.

Они только учатся творить зло. А мне бы заполучить тех, кто сам уже готов учить других.

– В здешнем доме подают выпивку?

– Только не чужакам, – ответил человек за стойкой, продолжая попыхивать трубкой.

Отлично. Значит, ему уже известно о событиях сегодняшнего дня. Тем проще.

– Вы знаете, что мне нужно.

Он не стал отрицать, даже еле заметно кивнул. Но не сдал ни позиции:

– А почему ты думаешь, что у меня оно есть?

– Мне назвали ваше имя. Назвали с уважением.

– Уважение… Это всего лишь слово.

– До тех пор, пока не зазвенит серебром.

При упоминании о деньгах громилы за соседними столами оживились, но снова тихими мышками замерли на своих местах, едва главарь поднялся и вышел из-за стойки в зал.

Он был почти так же огромен, как и его подчиненные, но заметно старше их, потому и всплыл на самый верх всей этой мути. Лет сорок или чуть больше. Гладко зачесанные назад волосы, густая, коротко стриженная борода, хитровато прищуренные глаза, в которых…

Я понял, что здесь мне нечего ловить, едва заглянул в эти глаза. Он боялся, этот большой и сильный мужчина. Больше всего на свете он хотел выпроводить меня вон, и желательно самыми малыми усилиями. Посчитал незваного гостя опасным? Лестно, конечно, но вывод можно сделать только печальный.

Итак, на счету местных головорезов имеются разве что обчищенные карманы припозднившихся прохожих да помятые бока путешественников, воспользовавшихся окрестными дорогами, не более.

Ученики. Всего лишь еще ученики.

– Ты хочешь что-то купить? – спросил трактирщик, подходя к моему столу.

Шанс все-таки есть? Не верится. Но этот колодец все равно придется вычерпать до конца, прежде чем переходить к следующему.

– Крепкие руки и отважные сердца.

– Это дорогого стоит.

– Я никогда не пробую купить то, на что у меня не хватит денег.

Он пыхнул трубкой, выпуская над столом облачко сухого горького дыма.

– Цену назначает продавец, а не покупатель.

Ага. Так я и знал. Дает понять, что всех сокровищ мира не хватит, чтобы заставить его действовать.

– Любая вещь стоит столько, сколько за нее согласятся заплатить. Ни монетой больше.

Трактирщик присел на лавку напротив меня.

– А сколько заплатишь ты?

– По десять серебряков на голову. Всем, кто пойдет со мной. И еще втрое за голову того, кто мне нужен.

Откуда-то из-за спины раздался вздох удивления, и, кажется, не один. Но все смолкло, едва человек по имени Рофи – а больше никем он быть не мог – обвел взглядом питейный зал. Наступила такая тишина, будто все вокруг вмиг перестали дышать. Что ж, вымуштровал он своих подчиненных хорошо. Хотя…

Такое послушание возникает только после близкого знакомства. С кулаками друг друга. В любой стае вожак первоначально утверждает свое превосходство клыками и когтями. Конечно, и здесь все могло идти тем же путем, но верится с трудом.

Все, кто сидит сейчас в трактире, далеко не юнцы. Все они силой, по меньшей мере, не уступают своему главарю. Семи пядей во лбах не видно, но взгляды вполне осмысленные, значит, никто из этих пятерых не стал бы сдаваться после первого же поражения. А на всех сил у одного вряд ли бы хватило. Даже учитывая, что дело могло происходить несколько лет назад, когда каждый из них был моложе, чем сейчас. Те, кто приехал в столицу из забытых Божем уголков Дарствия, наоборот, вели себя задиристо, принимая зачастую те вызовы, с которыми не могли справиться. Эти же…

– Цену назначает продавец, – упрямо повторил трактирщик.

Я попробовал встретиться глазами с кем-то из присутствующих. Можно сказать, не удалось, но в обрывках взглядов, которые все же соприкоснулись с моим, не было разочарования. Совсем.