догадываешься зачем? Хочу обсудить с тобой твой замечательный дар.

   — Это тебя совершенно не касается. И обсуждать здесь абсолютно нечего, — Оливия развернулась и побежала в сторону Главной улицы, туда, где пожилая пара выгуливала свою собаку.

   — Торопишься к своей крестной Элис Энджел?  — крикнул ей вслед Манфред.

   Не оборачиваясь, чтобы не встречаться с его гипнотическим взглядом, Оливия резко остановилась на полпути и озадаченно сказала:

   — Что ты городишь ерунду. Моей крестной здесь нет.

   — Видимо, ты не в курсе, — голос Манфреда был вкрадчивым и приторно-любезным, — странно, что она до сих пор не дала о себе знать, и не связалась с тобой.

   Вопреки своей воле Оливия стала очень медленно, не отдавая отчета в своих действиях, поворачиваться к Манфреду, пока не оказалась с ним лицом к лицу. Он смотрел на девушку, не мигая, как удав на кролика. У нее внезапно закружилась голова, мысли начали путаться, во рту пересохло.

   Она видела перед собой чью-то высокую фигуру в зеленой одежде, окутанную дымкой тумана, на темных волосах которой сверкали капли утренней росы, похожие на бриллианты.

   Оливия не могла оторваться от этих глаз, глубоких и черных, как агат, ее влекло и затягивало в их непроглядную бездну.

   — Что...?  — просипела она.

   Манфред взмахнул рукой, выводя ее из транса, и продолжил мысленное внушение:

   — Не буду тебя задерживать. Мы можем побеседовать как-нибудь в другой раз.

   — Да... побеседовать, — послушно повторила Оливия голосом механической куклы, отступила на шаг, затем повернулась, и как сомнамбула пошла по направлению к Главной улице.

   Проходивший мимо мужчина с газетой под мышкой приветливо ей улыбнулся и пожелал доброго утра.

   Оливия продолжала идти вперед, сосредоточенно глядя в пространство прямо перед собой, никого и ничего не замечая.

   Прохожий обиженно покачал головой и пробормотал:

   — Ну и молодежь пошла; можно подумать, что я человек-невидимка.

   Ей навстречу бежали по дороге мальчик и большая лохматая собака песочного цвета, в которой легко можно было узнать Спринтера Боба.

   — Привет, Оливия! Как дела?  — окликнул ее Бенджамин Браун, — ты идешь к Чарли? Он еще спит.

   Поравнявшись с девушкой, он остановился и поздоровался еще раз, но она даже не улыбнулась в ответ и молча прошла мимо него.

   Бен с недоумением посмотрел ей вслед:

   — Приятно было поболтать с тобой, Оливия! Ты отлично выглядишь.

   — Спокойной ночи, — обронила она через плечо.

   Бенджамин посмотрел на свою собаку и пожал плечами:

   — Она сегодня какая-то странная, сама на себя не похожа, — и Спринтер Боб залаял в знак согласия.

   Чем ближе Оливия подходила к своему дому, тем больше думала о крестной матери, Элис Энджел. Элис держала цветочный магазин под названием «Исполнение желаний». Именно она помогла Оливии открыть в себе дар создания иллюзий. Женщина обладала умением предвидеть будущее. Она всегда знала, когда Оливия нуждалась в ее помощи. Элис была светлой ведьмой, и девушка хорошо помнила ее предупреждение:

   — Там, где есть белая ведьма, всегда найдется другая, ее противоположность — темная колдунья. Так и случилось, когда Миссис Тилпин раскрыла свою истинную сущность.

   Глубоко задумавшись, Оливия пропустила поворот на свою улицу и проследовала по направлению к парку. Свернув за угол на Парковую аллею, она пробормотала:

   — Мне нужен номер пятнадцать.

   Дома здесь были наполовину скрыты за высокими живыми изгородями и зарослями деревьев и кустарников.

   Калитка дома номер пятнадцать слетела с петель и стояла, прислоненная к забору. Дорожка заросла мхом, а белая краска на двери почти облупилась. Потрескавшиеся стены покрывал буйно разросшийся плющ и кое-где даже пробивался в окна.

   Когда-то здесь жила Элис Энджел. Действительно ли она вернулась, как сказал Манфред? Дом выглядел заброшенным.   Оливия прошла по заросшей мхом дорожке и потянула за ржавую цепочку, висевшую рядом с дверью. В доме послышался тихий звон колокольчика.

   Девочка подождала и прислушалась. За окном, выходившим в сад, дрогнула кружевная занавеска, а из дома донесся невнятный шепот. Что это было  — порыв ветра или шорох еловых веток?

   — Входи, моя дорогая!

   Оливия нажала дверную ручку. Она плавно повернулась, протестующе заскрипели петли, и дверь нехотя отворилась.  Девочка шагнула в прихожую, и словно из светлой весны попала в промозглую зиму. Не похоже было, чтобы здесь кто-то жил. Казалось, что дом пустовал очень долгое время.

   Оливия прошла по унылому коридору и открыла дверь в гостиную. Из-за плюща, закрывавшего окна снаружи, в комнате было так темно, что она с трудом могла разглядеть мебель. Из ее рта вырывались легкие облачка пара.

   Оливия подышала на руки, пытаясь их хоть немного согреть. Даже в перчатках ее пальцы совсем закоченели.

   — Элис? — нерешительно спросила она.

   — Я здесь, моя дорогая!

   Услышав в мертвой тишине тихий голос, Оливия вздрогнула. В самом темном углу гостиной в кресле сидела женщина, глаза которой светились в темноте, как у дикого зверя. А может быть, это был просто отблеск света, пробившийся через плющ.

   Девочку охватили сомнения: волосы незнакомки были гладкими и светлыми, как у Элис, то же бледное лицо, глаза с зеленоватым оттенком. Судя по всему это должна быть ее крестная, и все же... Но вот лицо дрогнуло, как отражение на поверхности воды, потеряло очертания и почти исчезло. На один короткий миг оно обрело четкую форму, а затем  снова стало расплывчатым и неполным.

   — Элис, это действительно ты?  — недоверчиво спросила Оливия, ее горло заныло от холодного воздуха.

   — Конечно,  моя дорогая, кто же еще, — чуть слышно ответила крестная, —  просто я немного заболела. Подойди, поцелуй меня.

   Оливия колебалась.

   — Что с тобой? Ты боишься? — голос Элис внезапно окреп, но... был ли это ее голос?

   Девочка подошла к креслу. Она посмотрела вниз на женщину, прислонившуюся к выцветшей голубой подушке. Это действительно была Элис... хотя она немного осунулась и похудела.

   — О, крестная, я так скучала по тебе! — Оливия наклонилась и прикоснулась губами к холодной щеке.

   И тут же ее сердце затопила огромная, всепоглощающая любовь к этой хрупкой женщине, которая никогда про нее не забывала и всегда была готова помочь.