Потянулись однообразные дни, но особенно тяжело было бессонными ночами. Она буквально сходила с ума, вопреки рассудку желая, чтобы он вернулся, хотя понимала, что этого не произойдет. Все кончено. И пусть все сделала правильно, было очень горько, одиноко и тоскливо. Видеться с ним в институте, невольно наблюдать за его «шурами-мурами», ощущать его безразличный взгляд было мучительно.

Вообще для нее это оказался не простой период – одной беды не бывает. По городу пронеслась первая шумная волна массовых сокращений, поговаривали, что у них в институте также кое-кого «посадят на лопату». И вскоре, как и опасалась, Галке предложили подыскивать место, поскольку возможно и ее увольнение. Конечно, это был удар. Розан, безусловно, знал об этом, но предпочитал делать вид, что абсолютно не в курсе ее проблем, и, порой встречая Галку, окидывал ее высокомерным взглядом.

Она таяла на глазах, в довершение ко всему пошла красными пятнами с ног до головы. Врач сказал, что на нервной почве, и прописал противную белую «болтушку». Былое очарование куда-то подевалось, она бродила тенью, с потухшими глазами и опухшими веками. К тому же пропала мать, которая три года назад вышла-таки замуж за югослава: прекратились письма и звонки, перестали приходить посылки из Югославии – богоугодного края.

Как назло, не выходил из сердца Розан: от пожиравшей плотской страсти она готова была лезть на стену, «ты сука, сука», – твердила она, с ненавистью глядя в зеркало, не в силах подавить чувство омерзения к тому, что происходило с ней до сих пор.

Однажды она поняла, что, если не найдет себе мужчину, просто сойдет с ума, свихнется, чокнется, умрет, сгинет, пропадет совсем. «Сегодня же надо переспать с мужиком!» – эта мысль ее развеселила. И в тот же вечер, сговорившись с приятельницей, жившей в закрытом городе, где стояли военно-морские корабли, она появилась в ресторане. Выглядела она первоклассно, как в самые счастливые времена, ярко выделяясь на общем фоне (слава богу, нервные пятна «а-ля докторская колбаса» остались в прошлом). Кремовое платье с рассыпанными на нем яркими розами из облегающего трикотажа с меховым воротничком и v-образным вырезом, обнажавшим часть груди, было и впрямь очень красиво. Оно пришло в последней посылке от матери, но случая покрасоваться не было – после разрыва с Розаном нигде не бывала, хотя и могла бы себе позволить немного развлечься: сын отдыхал в пионерлагере.

Галка с едва уловимым волнением исподволь оглядывала зал. За соседним столиком сидели морские офицеры. Без дам. Нет, не тот и не этот: тот – слишком низенький, почти коротышка, мордатый и пьющий, а этот с седеющими тараканьими усами и волевым лицом – терпеть не могу усатых, надменный красавчик, достаточно с меня Ей хотелось познакомиться с Ним, однако твердо решила, что не уйдет отсюда с кем попало. Заиграл ресторанный ансамбль, звучало что-то популярное в народе, парочки потянулись к эстраде, но ее почему-то не спешили приглашать – слишком эффектное платье с претензией на элитный стиль отпугивало потенциальных кавалеров. Отыграли первое отделение, но ее так и не пригласили. То ли Галку приняли за недотрогу, то ли – за дочку большого чина или, что еще хуже, за синий чулок… И вот она его увидела – молодого симпатичного стройного морского офицера с погонами… э-э… в званиях она не разбиралась, – с восхищением разглядывающего ее. Подсел за столик к «коротышке» и «тараканистому», о чем-то с ними поговорил… Она перехватила его пристальный взгляд, он смутился. Надо же, какой стеснительный. Молоденький – этим ее уже не отпугнешь, всё… Он, только он! Как раз объявили белый танец, она, не раздумывая, поднялась и подошла… Обручальное кольцо на правой руке ее не смутило, отступать не собиралась. Во время танца узнала: он нездешний (как она и поняла по тонкому кольцу, у местных, как правило, золотые «бочонки» размером в фалангу), что он и подтвердил: пришел с курсантами на учебном корабле, послезавтра – возвращение домой.

После танца он куда-то пропал. Галка запаниковала: такого поворота событий она не ожидала, ведь они явно друг другу понравились! Быстро настрочила записку с адресом поселка и как туда добраться – назавтра, в воскресенье, она приглашала посмотреть город, назначив время встречи… Записку вручила бравому усачу с просьбой передать. Отдала и сама удивилась своей отчаянной смелости.

…На свидание собиралась с тщанием, хоть и не была уверена в том, что оно состоится. Офицер стоял на платформе с… розами. А с чем же еще? Приветливо улыбаясь, поцеловал ей руку. («Впервые в жизни», – растерялась Галка)… Они отправились в город на дизеле, а не на привычном для нее автобусе. Ей хотелось начать прогулку с железнодорожного вокзала, когда-то поразившего ее своей массивной, тяжеловесной, мрачной красивостью.

Сразу повела его по интересным местам. Кафедральный собор, могила Канта, Королевские ворота – вот маршрут их пешеходной экскурсии. Самого королевского замка, оплота крестоносцев, разумеется, увидеть не пришлось – его послевоенные руины были взорваны за несколько лет до ее приезда в город. Развалины старинных зданий остались лишь на фото и в кадрах военных кинофильмов. Галка рассказывала обстоятельно, не без горечи: «Это новоявленный российский Вавилон, где волей „вождя народов“ на чужой земле собралось целое скопище людей без корней. Может, потому без особой охоты и строили дома-уродцы, наподобие Дома советов. „Закопанным роботом“ называют этот долгострой…»

После войны город превратили в откровенный рудник для добычи строительного материала, ценнейший старинный кирпич отправляли на восстановление города Ленина. Использовали экономичную технологию: разбирали развалины по берегам реки и тут же грузили на баржи.

Они стояли возле Королевских ворот. Надо сказать, что сооружение с буйно растущими сорняками на крыше на ее нового знакомого из блистательного города сфинксов, львов и трехсот мостов, произвело удручающее впечатление. Ведь «королевское» название казалось насмешкой над былым величием помпезного архитектурного комплекса, ныне заколоченного, опоясанного разбитыми трамвайными путями. Бесхозное, с обвалившейся кирпичной кладкой среди унылой типовой застройки, оно постепенно разрушалось, однако увенчивалось табличкой «Охраняется государством». Словно гнилые зубы, торчали обломанные крепостные зубцы на крыше первого яруса. Три овальных барельефа под крышей второго зияли обвалившимися головами, за что в народе ворота называли попросту «воротами трех безголовых королей». И словно оплеуха прошлому – облезлая вывеска справа: «Магазин „Удобрения“».

Галка показывала и рассказывала хорошо известные ей подробности, призналась, что мечтает о реставрации Королевских ворот, и попутно разглядывала «Морского Элвиса», как она его окрестила еще во время танца. Ей вспомнился документальный фильм, что видела недавно по телевидению, об истории американского рок-н-ролла; офицер внешне напоминал идола пятидесятых годов Элвиса Пресли – возможно, из-за стиляжной прически. Она размышляла: «Какой удивительный человек, наверное, потому что нездешний, и – о чудо! – оказался ровесником…»

С ним было легко и приятно, импонировало его ненавязчивое ухаживание, пробуждавшее ее давно утраченную уверенность в себе. Под конец прогулки, гуляя по набережной реки, они оказались у бывшей Биржи, ставшей в советские годы Дворцом культуры моряков. Его привлек фасад здания в виде венецианского палаццо, вырастающего как бы из воды… здания, совершенно нетипичного для стиля этого города, и не только… Увидев афишу с именем знакомого исполнителя, офицер оживился и неожиданно предложил отправиться на концерт. Ей имя артиста ничего не говорило, но почему бы не пойти? Его не смутило, что объявленное время начала прошло: «Как раз ко второму отделению попадем. Обожаю опаздывать в театры и на концерты».