Праздника в семье сестры не ощущалось. Да и чего веселиться, если в памяти еще так свежа нанесенная обида! Самец, укутанный в одеяла, лежал на втором этаже и хворал. За несколько дней до Нового года он провалился под лед на озере, зад себе застудил, легкие. Благо, что Матильда с дядей Геной рядом были — вытащили за шиворот и быстро домой на снегоходе доставили. А ведь предупреждали, что рано еще на лед выходить, подождать надо пару дней, пока окрепнет. Все равно, дурак пьяный, полез. Пешню утопил новую, валенки. Хорошо, хоть сам жив остался. Да и кто хозяину слово поперек скажет? Теперь вот лежит с грелкой под задницей, чай с малиной пьет, кашляет.

За столом разговаривали о пустяках, выпили, закусили, а потом все разбрелись по своим углам. Арсений отдал Самцу немного денег в счет долга, которые смог выдрать из своего бюджета. Тот молча сунул их себе в карман и, прихватив бутылку коньяка, держась за поясницу и постанывая, уполз к себе на второй этаж. Вероника развела в камине огонь, устроилась на кресле-качалке рядом и принялась названивать подругам, болтать о своих женских пустяках. Дядя Гена отправился хлопотать в бане, колоть дрова и чистить на улице снег. Делать было нечего, Арсений усадил Андрюшу на снегоход и повез в гости к балалаечнику Никодиму — проведать утят, которые были определены туда на зимний постой. Взяли с собой корма и бутылку водки музыканту в презент. Из желтых смешных птенцов утята превратились во взрослых злобных особей, научились шипеть, громко крякать и норовили цапнуть незваных гостей за валенки. Андрюша в бывших питомцах разочаровался, вышел из курятника на улицу и попросил Арсения отвезти его домой. На дорогу они купили трехлитровую банку молока, одолжили у Никодима пару веников для бани, потому что свои странным образом закончились, и поехали домой. Там перед приходом гостей скоротали время за игрой в шахматы и просмотром по видео мультфильма "Король Лев", подаренного Арсением племяннику на праздник.

Гости так и не приехали. Некого было посадить за руль, православный русский люд трудно перевоспитать, и такие уникумы, как Арсений, решивший в новогоднюю ночь не пить, встречаются очень редко. Ближе к вечеру все присутствующие, за исключением свояка, который так и не спустился со второго этажа, попарились в бане, попили на ночь чаю с мятой и улеглись спать, каждый по своим местам. Дядя Гена с Андрюшей в комнате на первом этаже, Вероника поднялась к мужу наверх. Было слышно, как они там ругались, Самец своим срывающимся на кашель голосом пытался что-то доказать жене, а та в ответ возражала ему своим высоким, хамоватым речитативом и топала ногами. Арсений взял с полки несколько книг и пошел на ночлег в баню, открыл дверь парилки, расстелил в предбаннике туристический коврик, улегся и принялся читать «Зону» Довлатова. Кайф.

"Рыбки ему, кобелине, захотелось! "Брат Митька помирает, ухи просит…" — вспоминала Вероника знаменитую фразу из фильма «Чапаев», сверля лунки недалеко от берега, куда она, как только взошло солнце, пришла на рыбалку. — Будет тебе и ушица, и пирожки с опилками, конь отмороженный…" Она размотала удочку, наживила мотыля на золоченую мормышку, закинула наживку в лунку и принялась потихоньку дергать снасть в надежде привлечь внимание истринских окуньков. Особого желания что-либо поймать у нее не было, хотя погода к рыбалке располагала. Всходило солнце, на небе не было ни тучки, а вокруг уже стали скапливаться другие любители подледного лова. "Словлю — хорошо, а нет — так и черт с ним", — думала Вероника. Хотелось просто побыть наедине с собой, подышать свежим воздухом и подумать о том, как жить дальше.

Странная штука жизнь: не успеешь черта вспомнить, как он уже тут.

…Сзади послышался скрип приближающихся по трескучему морозному снегу шагов. Вероника кинула в сторону короткий взгляд. Чуть поодаль от нее остановился какой-то мужик в распахнутом старом тулупе и в пушистой шапке из шкуры неопознанного зверя на голове. Мужик расстегнул ширинку, опорожнил мочевой пузырь, пытаясь вывести на снегу какой-то замысловатый экслибрис, громко рыгнул и спросил:

— Слышишь, пацан, клюет? Чего там сегодня барометр показывает? Вроде как рыбный день, судя по погоде.

— Если тебе, ссыкуну, интересно, поди у мужа спроси. Дымок вон на берегу из баньки видишь? Вот туда и петляй. Там и атмосферное давление узнаешь, и котировки валют, и погоду в Акапулько. Но на опохмел не рассчитывай, мы только на Пасху подаем, — ответила Вероника и пристально посмотрела на незнакомца.

Сердце ее екнуло, провалилась куда-то вниз и бешеным аллюром застучало внутри, заставляя все тело колотиться ему в унисон. Перед ней стоял Будякин. Изменился он не сильно, заматерел только, все тот же наглый взгляд — правда, небольшие мешки под глазами появились, — повадки хищника, для которого страдания другого живого существа лишь забава, — такого невозможно было не узнать или забыть даже спустя много лет после последней встречи.

— Вероника! Ты?! Не узнал. Богатая будешь. — Будякин стыдливо замел валенком свои желтые урологические художества.

— Не бедствую, слава богу, щи лаптем не хлебаю. А ты каким ветром здесь?

— Васяткин день рождения справляем, он же у меня новогодний — первого числа родился. Давай помогу. — Будякин помог Веронике вытащить из лунки окуня и снять его с крючка. — У его кореша дача неподалеку, там и гуляем компанией. Я вот проветриться вышел, погода гляди какая чудесная, да и не спится чего-то. Есть у тебя еще удочка?

Вероника достала из ящика удочку для своего бывшего возлюбленного и придвинула ногой бур. Будякин просверлил рядом еще одну лунку и уселся на корточки рядом.

Васятка, родной брат Будякина, был полной ему противоположностью. Маленький, забитый жизнью, ледащий интеллигент, которому всю жизнь не везло в карьере и с женщинами. Он был старше Будякина лет на десять, и видела его Вероника всего пару раз много лет тому назад. В ту пору он неудачно женился на какой-то лимитчице, прописал ее в квартиру, где жил сам с матерью и братом, а потом брак распался. Мать умерла рано, а лимитчица попалась хищная: братьям пришлось разделить недвижимость, в результате чего им на двоих досталась однокомнатная квартира на первом этаже в доме старой хрущевской постройки где-то на Полежаевской. Было неудивительно, что при таком наплевательском отношении к жизни обвести братьев-дурачков вокруг пальца не составляло труда. Лимитчица отсудила себе часть жилплощади. Васятка сильно переживал, начал пить, опустился, но потом вовремя одумался, нашел новую работу и женщину, с которой сейчас и праздновал в компании брата на соседней даче.

За разговорами не заметили, как и рыбки наловили. Смотали удочки и пошли к Веронике в гости. Спустился сверху Самец. Увидев Будякина, слегка скривился, но подал руку и пригласил к столу — старый год помянуть и вспомнить былое. Пока мужики чокались, Вероника сварила уху, разлила по тарелкам и на подносе в комнату доставила. Первым Будякина попотчевала, ложку с салфеткой аккуратно рядом положила, вторую небрежно стукнула о стол слева от мужа и гордо двинулась к выходу с такой грацией, которую можно обрести только после изматывающей муштры на подиуме или унаследовать от родителей голубых кровей.

— Я в баню, малохольные. Через час освобожу. Милости просим, если не нажретесь, — обернувшись у дверей, язвительно произнесла она.