– Ну и порядки! – не выдержал Денис. – У нас все иначе. Зачем вы там работали, если радости не получали? Карьерное дело… Главное – людям помочь, а не про звания думать.

Макинтош издал странный звук, похожий одновременно на кашель и смех.

– Поучи, поучи старого коня рысить… Я тоже поначалу с идеалами был. Как же, надо спасти страну, защитить государство от преступников… и прочее бла-бла-бла. Выпали розовые перья. Знаешь, стажер, что я теперь имею? Однокомнатную квартиру в районе, где русского лица не видно, копеечную пенсию да пулю в башке. Ни семьи, ни детей, ни близких друзей. Потому что в твои годы времени на личную жизнь не было, а теперь кому я нужен? Надо было тогда зарабатывать лавэ, набивать сундук, обеспечивать старость. А на запах денег бабье даже к столетнему маразматику слетится.

– Иосиф Стефанович, – остановила я Макинтоша, – у вас совсем не плохое положение. К сожалению, ваша супруга скончалась, но вы имеете двух дочерей, живете в центральном округе столицы в просторных апартаментах, работаете в коммерческом банке начальником охраны. Да, вам пришлось уйти со службы по ранению, но пулю из вашей головы удалили сразу, в тот день, когда в вас стреляли, так что особых проблем со здоровьем нет. Вы не старик, на будущий год всего шестьдесят стукнет. И о каком мелком боссе говорили? Вы были начальником крупного подразделения, сами ходили на самый верх.

Иосиф Стефанович рассмеялся.

– Ну, Сергеева! С шашкой на капусту напала, хренак, и нет кочанов на грядке.

Я усмехнулась.

– Вы себя каким видом крестоцветных считаете? Цветной? Брокколи? Или брюссельской? Слышали, что есть и ядовитая капустка? Она в море живет, ею запросто отравиться можно.

Макинтош кивнул.

– Решил, ребята, вас прощупать, пламенную речь закатил, поглядеть на вашу реакцию хотел. Теперь вижу: основательно подготовились. Значит, влезли в мое досье.

– У вас были сомнения на сей счет? – спросил Роберт.

Иосиф протянул ему пустой стакан.

– Плесни еще кофейку. Всяко случается. Вдруг резвым орлам не удалось папочку на Макинтоша заполучить? Молодые сейчас глупые, работают спустя рукава. Ладно, ребята, поговорим серьезно. Что надо?

– Дело о террористической организации Агабишевой, – терпеливо повторила я. – Нам интересно все.

– Знаете, что в Москве в двухтысячном году случилось? – задал вопрос Иосиф. – Восьмого августа в подземном переходе под Пушкинской площадью в час пик, примерно в восемнадцать, произошел взрыв. Сработало безоболочное устройство мощностью восемьсот граммов в тротиловом эквиваленте плюс шурупы и винты. Семь человек погибло на месте, шесть потом в больнице, более ста, в том числе дети, получили ранения разной степени тяжести. Сами понимаете, какая на нас навалилась работа. Наше начальство быстро открыло специальную приемную, ее адреса и телефоны опубликовали в прессе, в Интернете, а ответственность возложили на мой отдел. Всем сотрудникам без исключения приказали дежурить там сутками и принимать заявления от граждан, которые могут что-то сообщить о террористической угрозе. Паспортов у них не проверяли, настоящих имен не спрашивали. Если человек не желал общаться с сотрудником напрямую, он мог бросить письмо в специально установленный ящик. У двери сидел один охранник, в кабинете дежурный, все тихо, неприметно, вывесок никаких нет, интерьер уютный, чай-кофе-бублики. Понятное дело, повсюду были скрытно натыканы камеры. И если бы появился реально серьезный сигнал, то заявителя так просто не отпустили бы. Да только к нам потоком шли сумасшедшие. Сначала их было довольно много, затем количество резко уменьшилось, потом вообще никого не стало. Приемная существовала около двух лет, ее закрыли, признав неэффективной. Я обрадовался, потому что у меня одна головная боль от нее была, приходилось совмещать основную службу и эту обязанность. Я там раз в два месяца ночь проводил. И вот однажды, поздно вечером, появился человечек…

Я старалась не пропустить ни одного слова из рассказа Иосифа, а он говорил подробно, так, словно события происходили вчера.

…В тот день Макинтош тосковал в приемной. Погода стояла отвратительная, с неба сыпался мокрый снег, высовываться на улицу не было ни малейшего желания. К тому же Иосиф простыл, кашлял, глотал противный растворимый напиток, купленный днем в аптеке, и мечтал только об одном: оказаться дома, поесть замечательных котлет, пожаренных женой, лечь на диван и заснуть под тихое урчание кота Василия. Но ровно в двадцать три тридцать ему пришлось беседовать с заявителем, который, едва вошел, произнес:

– Зарема Агабишева хочет отравить видных государственных деятелей.

Иосиф расспросил посетителя, узнал о террористической организации «Друзья» и понял, какой бриллиант попал ему в руки. Человечек, сообщивший о Зареме, был вхож в семью ректора Виктора Петровича, дружил с его сыном Никитой, который общался с разными людьми. Младший Рязанцев попал в поле зрения Иосифа Макинтоша еще несколько месяцев назад. По какой причине? Он дружил с Федором Холодовым, чья мать Аиша открыла в Москве благотворительный приют «Рука дружбы» для девушек-мусульманок. Там помогали тем, кто находился в сложном положении, приехал в столицу России издалека, пострадал от жестокого обращения работодателя, произвола полиции, стал жертвой преступления, обмана, не имел никого, кто мог бы поддержать морально или материально. Аиша предоставляла страдалицам бесплатный кров и еду, но более семи-десяти дней никто у нее не задерживался – благодетельница быстро находила подопечным жилье и работу.

Иосиф Стефанович полагал, что под вывеской приюта «Рука дружбы» творятся не совсем хорошие дела, ведь иногда по ночам в здание тайком входили люди, отнюдь не похожие на угнетаемых женщин. Это были молодые парни крепкого вида. Почему Макинтош не отправил к Аише своих людей и не вызвал ее на допрос? Милосердная дама происходила из семьи коренных москвичей по фамилии Башир и являлась женой очень богатого и влиятельного человека, Николая Федоровича Холодова, который щедрой рукой спонсировал проекты супруги. Аиша давно помогала людям, а потом решила заняться приютом для девушек-мусульманок. Наехать на Холодову Макинтош не решался, ведь никаких свидетельств связей благотворительницы с террористами не было. Но внутренний голос подсказывал следователю, что Аиша тратит деньги не только на обеды и лечение тех, кто прибыл в Москву из Средней Азии, Чечни, Казани… Свет в здании, где размещалась «Рука дружбы», горел за полночь, входов в дом было несколько, а неподалеку располагался огромный рынок, где за прилавками практически не работали славяне. Кто заходил в приют после отбоя? Почему сама Аиша постоянно задерживалась там? Неужели ей, светской леди, нравится самой беседовать с подопечными и варить им на кухне кашу? Обычно спутницы жизни богачей, решив заняться милосердием, нанимают специально обученных людей, которые выполняют грязную работу, сами же благодетельницы прикатывают под Новый год в сопровождении корреспондентов из гламурных журналов, раздают под прицелом объективов конфеты и отбывают с чувством выполненного долга на каникулы за границу.

Но Аиша вела себя иначе – она ежедневно заглядывала в приют и крутилась там белкой. И вот вам пикантная подробность: Холодова никогда не скрывала того, что она мусульманка. Ее ни разу не видели в декольтированном платье, с обнаженными руками-ногами, даже в юности девушка не носила мини-юбки. Образование Аиша получила на филологическом факультете МГУ. Ее предки по отцовской линии иранские азербайджанцы. После Первой мировой войны они решили перебраться в Туркменистан, но по дороге вся семья умерла, остался в живых один мальчик. Сироту определили в детдом, где ребенок продемонстрировал яркий музыкальный дар. Одна из воспитательниц привела его в хоровую студию, а там волею судьбы как раз находился профессор московской консерватории, который восхитился талантом юного дарования и увез его в Москву, поселил в своей семье. Педагог был неверующим, религиозного образования его подопечный не получил. Зато стал известным оперным певцом, много гастролировал и женился четыре раза. В первых трех браках детей у артиста не было, его супруги Маша Иванова, Оля Николаева и Лена Петрова были балеринами, думали исключительно о карьере. Собственно говоря, семейная жизнь Ислана Башира рушилась из-за нежелания женщин помогать мужу – те считали, что это он обязан заботиться о них, звездах кордебалета, лебедях, исполняющих «па» на последней линии у задника. В конце концов Ислан понял, что супругу надо искать не в театре, и предложил руку татарке Сухилье, одной из своих преданных поклонниц. Четвертая жена родила ему сына и долгие годы трепетно заботилась о муже и ребенке. Отпрыск певческого дара своего отца не унаследовал, стал простым преподавателем музыки. Языком предков он не владел, женился на армянке и воспитывал дочерей как обычных москвичек. Семья Башир была образцовой, но жила небогато. Аиша выросла редкой умницей и красавицей, окончила школу с золотой медалью, без блата поступила в МГУ и никаких романов с однокурсниками не заводила, держалась особняком.