Понятное дело! Если жабры полопались от ультразвука, то подъем с потерей давления вышибет из тела всю кровь через открытый катетер. Тут надо ждать, когда кто-нибудь придет на помощь, разрежет скафандр и выдернет из катетера хитиновый клапан.

Рипли, не теряя времени, открыла нишу с жидкостным аппаратом.

– У тебя допуска нет! – остановил ее Куст. – Забыла? Без сигнала «ГАЖД» на тебя не налезет!

– Значит, пойду с кислородом!

– Там глубина восемьдесят метров! – Куст повертел пальцем у виска. – Вскипишь на всплытии, как бутылка с нарзаном.

– Не лечи мне мозги!

Из люка показалась голова Жаба.

– Кто будет нырять? – спросил он.

– Я! – коротко ответила Рипли.

– Вскипишь.

– И ты туда же! – разозлилась она.

– Ладно, молчу. А допуск? Рапорт-капсула просигналит на базу о превышении глубины.

– Плевать!

– Нет уж! Списаться по дурости я тебе не дам. Куст, можно как-нибудь экранировать капсулу?

– Ну уж нет. Там такие спецы работали!

– Не надо ничего экранировать! – перебила их Рипли. – Некогда. И не надо делать из меня дуру. Думаешь, мне охота возвращаться на камбуз? Я все продумала. Готовьте четыре грузила и фал с лебедкой. Кинжал плюс два коротких капроновых шнура. Это все, что мне нужно. И еще хороший свет. Огурец, у тебя ящики со «светлячками» распечатаны?

– Нет.

– Так на кой ты их возишь? – подняла брови наша начальница. – На складе их мало?

У меня сердце замерло. Я ждал, что ответит командир.

– Потом объясню, – отмахнулся Жаб. – Возьми лучше фальшфейеры.

– Ладно, – кивнула Рипли.

Еще не понимая, что она задумала, я стащил в одну кучу все наши грузила, а Куст помог достать из ниши четвертое. Жаб тоже вылез на крышу, прихватив два капроновых тросика и кинжал. Он распахнул бортовой порт и размотал метра два фала с лебедки.

– Время? – нервно спросила Рипли.

– Три с половиной минуты, – ответил Куст.

Мы почти добрались до места – бурая туша мины нелепо подергивалась в центре серебристого пятна всплывшей рыбы. Двигатель умолк, но амфибия продолжала двигаться по инерции.

– Так как ты решила заблокировать рапорт на базу? – попробовал выяснить Жаб.

– Никак. Пойду вообще без аппарата. Заодно и от кессонки избавлюсь.

– Что?! – хором выкрикнули Жаб с Кустом.

– Что слышали. Надеюсь, здесь есть чистый кислород?

– Сумасшедшая! – покачал головой Куст.

– Похоже, я в тебе не ошибся, – усмехнулся взводный. – Сейчас сделаю кислород.

Он перелез на передок амфибии, цепляясь за леера, как обезьяна за ветки, распахнул капот и крикнул Рипли:

– Давай сюда! Присосешься к окислительной трубке.

Мы с Кустом и Пасом помогли дотащить до капота грузила и фал, а Рипли села на корточки и сунула в рот конец шланга, протянутый Жабом. Она вдыхала чистый кислород полной грудью, дышала часто, стараясь полностью провентилировать легкие.

– Пять минут! – напомнил Куст. – Это предел.

Он принялся цеплять на Рипли грузила, затем обвязал ее шнуром, а другой конец прицепил к фалу. Жаб вытащил из кабины нагрудную сумку с фальшфейерами.

– Готово!

«Следите за мной, – показала Рипли жестами. – Как только достигну дна, дайте мне десять секунд на закрепление фала и расстыковку катетера. Потом врубайте лебедку».

Она вынула изо рта шланг, зажала в зубах кинжал и без лишних слов рухнула за борт, спиной вперед. Тело ее стремительно ушло в глубину, оставив на поверхности пенный бурун. Жаб почти так же быстро нырнул в свой люк

– Куст, на лебедку! – выкрикнул он уже оттуда. – Салаги, готовьтесь вынимать Краба из панциря. База, я Огурец, прошу связи!

– На связи база.

– У меня ЧП. Поражение ультразвуком в жидкостном аппарате. Готовьте реанимационный блок.

– Кто?

– Краб.

– Что с миной?

– Угроза взрыва миновала. Давайте сюда саперов, пусть вскрывают тварюку. Краба я пришлю гравилетом. – Он высунулся из люка. – Рипли прошла сорокаметровую отметку. Половина пути. Чуть медленнее метра в секунду.

Я задержал дыхание в знак солидарности с ней, но сердце билось так часто, что воздуха в легких хватило лишь на полминуты.

Восемьдесят метров – восемьдесят секунд. Раньше я никогда не думал, как долго они могут тянуться.

– Рипли на дне, – наконец выдохнул взводный. – Считайте до десяти.

Губы Куста беззвучно зашевелились. На десяти он включил лебедку, и та завыла, стремительно выбирая фал.

– Время? – спросил Жаб.

– Минута сорок секунд, – ответил акустик. – Скорость намотки – метр в секунду. Успеваем впритык.

– Остынь. У Рипли рекорд задержки дыхания две минуты тридцать секунд без нагрузки. Здесь с нагрузкой, но она кислородом дышала. Успеем.

Жаб вытащил из кабины портативную реанимационную установку.

– Зато Краб без кислорода семь минут, – угрюмо прикинул Куст.

– В крови аппарата есть небольшой запас. Считай, четыре минуты.

У меня холодок пробежал по спине. Представилось, как Краб сидел на дне, ожидая неотвратимую смерть от удушья.

– Я их вижу! – Акустик присел на корточки. – Готовьтесь, салаги!

– Наконец-то! – вскочил на ноги Пас.

Мы с ним нависли над краем борта, глядя, как из глубины поднимается неясное темное пятно. Но очень быстро стало понятно, что трос тянет только Краба в жидкостном аппарате. Рипли видно не было.

«Боги морские!» – подумал я, чувствуя, как сжалось сердце.

– Рипли нет! – крикнул Куст.

– Специально отвязалась! – Жаб в бессильной злобе рубанул воздух ладонью. – Хотела ускорить подъем для Краба. Дрянь!

У меня заныло в груди. Вспомнилось, как Рипли угощала нас мясом и вареной картошкой, как она радовалась, вырвавшись с базы. Лебедка замерла. Качающийся на тросе Краб походил на удавленника – сквозь хитин было видно, как изо рта у него вывалился язык.

– Спасайте же хоть его! – Жаб покраснел от злости.

Мы подскочили, отвязали и втянули сапера на крышу. Его лицо сквозь голубоватую жидкость выглядело алебастровой маской.

– Быстро, салаги! – рявкнул Куст, срезая ножом «горшок» с горловины скафандра.

Из прорехи на броню хлынул поток «рассола», залив нас всех по колено. Жаб сунул мне кинжал, и я вскрыл им мышцы скафандра по всей длине. Руки дрожали, я уже понял, что никогда больше не увижу Рипли живой. Это была первая настоящая потеря в моей жизни, и она сразила меня наповал.