– Следы жидкого азота и диметилсульфоксида, как и в образцах, изъятых вашими экспертами с контейнера. Но все это лишь фрагментарно, компактно, в одном месте.

– На трупе? В каком месте?

– Там, где у этого несчастного раны на лице, то есть рваные раны. – Ева включила компьютер на столе и вставила флеш-карту. – Вот я тут записала все для вас и сейчас сделаю распечатку. Компактно, фрагментарно и все очень сильно загрязнено.

– Чем загрязнено?

– Органикой, – Ева набирала код доступа в Сеть. – Следы ДНК…

– Это нам очень может пригодиться, ну, потом, для сравнения, следы ДНК убийцы…

Ева как-то задумчиво посмотрела на Катю сквозь свои очки. Они ей шли, но Катя подумала: интересно, а какая она без очков? Это же совсем другое лицо, весь образ иной сразу.

– Я проверила ДНК сегодня утром, вряд ли это вам поможет идентифицировать преступника.

– Почему?

– Это ДНК земноводного.

– Как это? – Катя села в вертящееся кресло. – Земноводного? Лягушки, что ли?

Ева набирала на клавиатуре компьютера, потом вытащила флешку и вручила ее Кате.

– Вот это для ваших экспертов-криминалистов и Долгова.

– Вы думаете, они лучше вас разберутся?

Заработал с тихим свистом принтер. Поползла распечатка документов.

– Я что-то ничего не понимаю, хотя… тело там почти сутки пролежало, получается, ночью какие-то жабы приползли, запрыгнули на останки, – Катя чувствовала, что никак не может связать концы – ДНК земноводного… Если бы зверь какой-то, то есть млекопитающее, все было бы ясно – в лесу мелкие хищники могли сделать свое дело, но земноводное…

– Это придется приобщить к вашему уголовному делу об убийстве, – сказала Ева. – Не кладите эти результаты под сукно.

– Но никто и не собирается класть под сукно.

– Как знать. – У биологини все тот же задумчиво-отрешенный вид, рассеянный взгляд сквозь очки.

Катя поняла, что тема экспертизы исчерпана. Но убираться восвояси из этого современного храма науки она еще не собиралась. Нет уж, мы тут все посмотрим, до тех пор будем здесь околачиваться, собирать информацию, пока вежливо на дверь не укажут.

– Так наша экскурсия продолжается? – спросила она бодро.

– Конечно, конечно, простите, я отвлеклась. – Ева выключила компьютер и встала. – Так что еще вам хочется увидеть, узнать?

– Умираю от любопытства, хочу увидеть этих ваших голых землекопов. Помните, вы Гущину сказали, что изучаете их?

– А, это, – Ева кивнула. – Тогда прошу в наш виварий.

Они вышли в коридор, но не вернулись в зал компьютерных терминалов и в то помещение с удивительным агрегатом микротомом, а прошли к лифту. В тесной кабинке Ева нажала на кнопку – на панели их всего две. И Катя поняла, что лифт сейчас опустится под землю. В подвальный этаж, а может, гораздо ниже, куда там в этой стеклянной современной пирамиде ведут подземные коммуникации, подземные лаборатории.

Лифт мягко остановился, двери открылись.

Направо – бронированная дверь с резиновыми панелями уплотнителя. Но Ева повела ее налево по коридору с серыми стенами и переплетением арматуры и кабелей на потолке.

Они шли долго. По расчетам Кати, они давно уже должны были выйти из здания лаборатории и находиться где-то… где-то… под главным зданием? Под какой-то еще пристройкой?

Стеклянную дверь Ева открыла при помощи своей магнитной карты. И Катя, уже чуткая к таким вещам, поняла – раз просто магнитный электронный замок, а не робот, считывающий информацию по линии ладоней и сетчатке глаза, значит, тут особых секретов нет.

Да и особой опасности тоже.

Но то, что она увидела в следующую минуту, буквально повергло ее в шок.

Они попали в ангар, нет, наверное, скорее в шахту, раз это был подземный этаж. Потолок не меньше шести метров, компьютерные терминалы, какие-то приборы, аппаратура, жидкокристаллические дисплеи и у противоположной от двери стены – огромный стеклянный куб, ящик, клетка – что это было перед Катиным взором? – от пола до шестиметрового потолка. А внутри в глине и песке прорыты длинные извилистые ходы, наполненные маленькими голыми слепыми существами с огромными передними резцами и бело-розовой морщинистой кожей.

Они копошились там, внутри, и стекло позволяло видеть, как они ползают по туннелям – быстро, извиваясь, как черви, иногда обычным способом, а порой очень странно винтообразно хвостом вперед. Словно взял кто-то и срезал половину земляного холма и вставил в витрину, и теперь вся жизнь этих существ – вот она, как на ладони.

– У нас колония, конечно, средних размеров, всего триста особей, не то что в Техасском институте, где их несколько тысяч, – сказала Ева Ершова, регулируя на панели освещение. – Они совершенно безвредны, наши маленькие друзья, и полны тайн.

Катя застыла на месте. Вот они какие в жизни, эти голые землекопы… Ну да, ну да, теперь она вспомнила, в Интернете писали о них, модная тема современной науки эти вот слепые зубастые уродцы.

В шахте-лаборатории появилось двое сотрудников-лаборантов, они вежливо поздоровались с Евой Ершовой, но не стали задавать никаких вопросов: кто это пришел с вами, зачем. Они словно делали вид, что ничего не происходит. Как и те сотрудники в компьютерном терминале операционного зала.

У Кати на секунду возникло странное ощущение – что-то тут не так во всем этом. Что-то странное, над чем стоит поразмышлять.

Но думать о чем-то ином, кроме того, что она видела сейчас, Катя была просто не способна – это же чудо перед вами, настоящее чудо в разрезе – вскрытый холм, вскрытая нора, а в ней создания, которые могут привидеться вам лишь в кошмарах.

– Я вспомнила, – сказала она. – Я в Интернете мельком читала, их ведь сейчас активно изучают, что-то по поводу проблемы старения или увеличения срока жизни.

– Настоящий бум начался с этими созданиями, когда американцы опубликовали исследования, где вроде бы пытались доказать, что продолжительность жизни у голых землекопов так велика по сравнению с другими грызунами семейства землекоповых потому, что у них высокое содержание белка NRG-1, – Ева встала у самой витрины. – Проблема синтеза белка всех заинтересовала.

– Лекарство от старости?

– Но здесь их давно изучают и в связи с другими их особенностями. Они ведь холоднокровные.

– Холоднокровные? Как змеи, как… земноводные?

– Они терпимы к смертельным для других созданий дозам углекислого газа, они не чувствительны к термическим и химическим ожогам. У них двойной защитный механизм, контролирующий рост клеток, благодаря чему они практически не подвержены опухолям. Наконец, 96 генов у них просто уникальны, их нет ни у кого – ни у мышей, ни у семейства землекоповых, ни у человека, при том что 93 процента генов у нас с ними совпадает. Все это наводит на любопытные мысли об эволюционном процессе. О том, как все это шло, развивалось и как оно может развиваться в будущем.