наконец вставить хоть полслова, Коиси вздохнула с облегчением.

– Каждый раз, когда я проходила мимо ларька, восхитительный аромат крокетов притягивал меня. Старушка-продавщица и покупатели обычно весело болтали. Пользуясь моментом, я хватала парочку крокетов и прятала в карман.

– Каждый раз? То есть это случалось не единожды?

– Да. Я была завзятой рецидивисткой. – Миюки подняла уголки губ, будто бы смеясь над самой собой.

– И вас ни разу не поймали?

– Старушка всегда была увлечена разговором, а я, ко всему прочему, с детства была маленького роста, так что мне легко было затеряться в толпе.

– Выходит, вы приносили их домой и там ели?

– Я бегом возвращалась в квартиру, закрывалась на ключ, опускала шторы и спешно съедала крокеты. Было ужасно вкусно!

– А соус?

– Там уже не до соуса было. Ела прямо так.

– Было вкусно и без него?

– Это-то и странно. Когда я выросла, то стала есть крокеты исключительно с соусом. Без него чего-то не хватало. Но те крокеты были прекрасны сами по себе. Так или иначе, я стремилась поскорее их съесть – будто избавлялась от следов преступления.

– Хоть вы и были ребенком, но осознавали, что поступаете плохо.

– Я, конечно же, знала, что воровать нельзя. Но мой пустой желудок раз за разом гнал меня туда.

– Вы просто были голодны…

В ответ Миюки лишь кивнула.

– Я до сих пор удивляюсь, как она меня не замечала. Я ведь появлялась там каждый день!

– А она вас не замечала?

– Думаю, нет. Утром, когда я шла в школу мимо ее ларька, она всегда радостно со мной здоровалась.

– Такая уж у нее, наверное, была натура. Как бы странно это ни звучало, – хмыкнула Коиси.

– Вот именно. Поэтому постепенно я свыклась с воровством. Оно вдруг стало для меня привычным и, более того, начало даже приносить удовольствие. А потом все превратилось в настоящую болезнь. Я начала красть и в других местах. Стала магазинной воришкой.

– Но там-то вас точно могли поймать?

– Да, и ловили. Даже однажды отправили в исправительное учреждение.

– Ваша мать, наверное, ужасно переживала.

– Когда она приезжала, то все время плакала. Повторяла, что это ее вина. Извинялась. – Миюки говорила отрывисто, будто бросая слова.

– Бедняга, – пробормотала Коиси.

– Вы о ком? – удивленно подняла брови Миюки. – Уж ее-то жалеть точно не нужно. Если кто и пострадал, так это я.

– Безусловно, но ведь и ваша мать мучилась от бедности, в которой вы оказались.

– Уж не знаю, откуда в ее голове возникли мысли о долге перед обществом, но она принесла собственного ребенка в жертву репутации! Разве нормальные родители так поступают? Я бы посмотрела, если бы вас растила такая мать. Одни мучения, страдания и горе… – скороговоркой закончила Миюки, захлебываясь слезами.

– Не знаю, что и сказать, – наконец нарушила молчание Коиси.

– Простите, что я так расклеилась, – пробормотала Миюки, пряча в сумку носовой платок. – Все это, в общем, мало относится к делу.

– Как назывался ларек с крокетами и где он находился? – Коиси прижала ладонью открытую страницу блокнота.

– Это было так давно, я и не помню точно. Наверное, его там больше нет.

– Понятное дело. Иначе вы просто отправились бы туда, и дело с концом.

– До того, как я перешла в среднюю школу, мы с мамой жили недалеко от храма Кавасаки Дайси[117].

– А есть точный адрес?

– Город Кавасаки, район Кавасаки-ку, Дайси экимаэ. Номер дома забыла.

– Его можно узнать из регистрационной карточки. А было ли что-то приметное возле того ларька? Парк, например?

– Напротив нашего дома находились больница, детский сад и синтоистское святилище. Ларек же стоял между школой и домом, на улице Горияку-доори. В названии мясной лавки рядом с ним, кажется, был иероглиф «мацу»[118]. А вот у самого ларька вывески не было.

– Отыскать место на самом деле не так уж и сложно. Но ведь с тех пор прошло уже лет двадцать. – Коиси бросила взгляд на анкету, проверяя возраст Миюки. – Интересно, жива ли еще та старушка…

– Не знаю точно, сколько ей тогда было. Но по моим впечатлениям – за семьдесят, – предположила Миюки, блуждая взглядом по потолку.

– Значит, теперь ей должно быть девяносто. Вряд ли она еще работает.

– Да уж, – помрачнела Миюки.

– Позволите еще один вопрос?

– Какой?

– Ваша мать после всего этого…

– Сейчас мы не общаемся. Не знаю даже, жива она или нет. Да и в Кавасаки я давненько не приезжала, – бесстрастно произнесла Миюки.

Коиси ненадолго отвела взгляд, а затем сменила тему:

– Кстати, а почему вы именно сейчас решили разыскать эти крокеты?

– Меня номинировали на одну литературную премию, результаты будут весной. Может, конечно, я тороплю события, но если вдруг выиграю, то наверняка всплывет что-нибудь из моего прошлого. Достаточно будет совсем чуть-чуть покопаться, чтобы выяснить, какой я была в детстве. Но ничего не попишешь, факт есть факт. И я сполна ответила за свои проступки – отбыла наказание в исправительном учреждении, компенсировала убытки магазинам. И только те крокеты из уличного ларька не дают мне покоя. По этому счету я так и не заплатила, – спокойно объяснила Миюки.

– Вот оно что. Да уж, если вам вручат премию, журналисты тут же начнут интересоваться вашей биографией. Но ведь с крокетами вас так никто и не поймал – они просто не смогут об этом узнать.

– Да, это правда. Только я сама не могу забыть о своем поступке. Если старушка еще жива, я хотела бы извиниться перед ней и возместить ущерб.

– Понимаю. Отец постарается вам помочь.

– Благодарю. – Поднявшись, Миюки поклонилась.

* * *

Когда женщины вернулись в обеденный зал, Нагарэ щелкнул пультом и выключил телевизор.

– Все обсудили?

– Да, я все записала. Теперь твоя очередь, папа.

– Надеюсь на вашу помощь, – снова поклонилась Миюки сначала Нагарэ, потом Коиси.

– Буду стараться, – заверил ее Нагарэ.

– Когда мне прийти в следующий раз?

– Сможете недели через две? – спросила Коиси.

– Да. Договорились. Сколько с меня?

– Заплатите в следующий раз, – с улыбкой остановил Миюки Нагарэ.

– Вы очень добры. Спасибо. – Миюки убрала усыпанный блестками серебристый кошелек обратно в сумку.

– Вещица в стиле Миюки Аки, – поддела ее Коиси.

– Опять вы меня подловили!

Миюки с Коиси обменялись улыбками. Нагарэ непонимающе покачал головой.

– Буду с нетерпением ждать звонка, – с этими словами гостья поклонилась и потянула раздвижную дверь.

– Что мы ищем? – поинтересовался Нагарэ сразу же, как она ушла.

– Крокеты.

– Домашние?

– Нет, из уличного ларька.

– Известно точное место?

– Его будет не так-то просто найти.

– Где именно ищем?

– В Кавасаки.

– Кавасаки, говоришь? Давно я туда не ездил.

– А ты что, бывал там?