– Не люблю радио.

– Вот оно как. – Гэбриел ненадолго задумался, а потом понял, что не задал самого очевидного вопроса. – Сколько тебе лет?

– Тридцать семь.

– Выглядишь ты намного моложе, – удивился Гэбриел, которому порой казалось, что он разговаривает с ребенком.

Повисла пауза.

– Ты намного лучше, чем тот парень, с которым я в последний раз сидел вместе. Чтобы я молчал, он затыкал мне рот футболкой.

– Господи! Я бы никогда так не поступил.

– Мне это очень не нравилось.

– Да уж. Легко понять, что не нравилось. А ты не можешь читать или попробовать еще что-нибудь?

– Если честно, читаю я плохо. То есть умею, конечно, но, если берусь за книгу, начинаю много думать. Чужие мысли превращают мои собственные в нечто большее, и внезапно голова переполняется множеством сложных идей сразу, и от этого кажется, будто я схожу с ума. Такое чувство возникает.

– Хорошо. Тогда и чтение – не выход из положения.

Общий сбор!

Очень кстати.

После переклички Гэбриел удалился от своей камеры как можно быстрее в надежде, что Бейли не заметит, куда он пошел. На самом деле сосед был даже симпатичен, но, если им придется долго жить вместе, требовалось немного пространства, чтобы побыть в тишине. Он зашел к Солу и уселся на стул. Хозяин валялся на койке.

– Что, уже наелся досыта трепотней Бейли? – спросил он.

– Да, почти. По крайней мере, мне нужен перерыв.

Сол посмотрел на него.

– Что ты собираешься делать, когда выберешься отсюда?

– Ты имеешь в виду, когда после приговора меня переведут в другую тюрьму?

– Нет. После того как отбудешь срок до последнего звонка. Весь.

– Понятия не имею. Я даже не знаю, где окажусь через год, а если мне впаяют десять лет…

– Десятку не назначат. Это же твоя первая ходка.

– Человек умер.

– Люди смертны, Гейб. Ты же не сам убил его.

– Нет, но погиб он по моей вине.

– Может, и так. Или просто пришел его срок помирать.

– Умоляю, не начинай базар о судьбе и прочей пустопорожней чепухе. Ты-то сам строишь планы?

– Да есть кое-какие мыслишки, – ответил Сол. – Хочу попытаться снова наладить отношения с дочерью. Но это при условии, что она вообще захочет со мной разговаривать. Найду небольшую квартирку. Хорошо бы с видом на реку, если денег хватит. И может быть, попробую начать собственное дело. Садоводство, мытье окон – что угодно, где не потребуют автобиографии и рекомендаций. Хотя я занимался этим в прошлый раз, но не очень-то хорошо у меня получилось.

В дверном проеме появился Спаркс. Кензи следовал за ним по пятам.

– Твой самый большой друг вернулся, – сказал Спаркс с улыбкой.

– Ашера выписали из лазарета, и у него вот такущий шрам над глазом. Как посмотрит, сразу ясно: порвет любого к хренам собачьим, – добавил Кензи, округлив глаза.

– Да уж, злой – дальше некуда. Он, конечно, не забыл, как круто ты с ним разобрался, – кивнул Спаркс.

– Только этого мне сейчас и не хватало.

Гэбриел откинулся на спинку стула.

Глава 23

Имоджен проснулась раньше будильника. Задолго до звонка. Было около пяти часов утра. Она потянулась, перевернулась на другой бок и внезапно обнаружила, что Дина рядом нет. Простыни на его стороне уже успели остыть. Имоджен неохотно встала, накинула халат и обошла квартиру. И почувствовала пустоту еще до того, как проверила все комнаты. Дин часто вставал чуть свет и уезжал, но сегодня он испарился намного раньше обычного. Имоджен сомневалась, что он вообще спал. Только дождался, пока заснет она. Ведь, по сути, ночь еще не кончилась. Имоджен решила принять ванну и просмотреть материалы по делу. Так она будет готова еще до того, как за ней заедет Эдриан. Чтобы наполнить ванну, не требовалось много времени.

Через несколько минут Имоджен закрыла кран с горячей водой. Она видела, как поднимается пар над ванной, ей не терпелось лечь в нее, но часть давнего ритуала состояла в том, чтобы дать воде постоять примерно четверть часа, чтобы немного остыла.

Имоджен поискала сумку с досье по делу об убийстве Уоллисов. Она сняла несколько копий и принесла их домой. Кое-какие семейные финансовые документы и фотографии с места преступления. Если хотя бы иногда не работать дома, все продвигается медленнее, в особенности остается гораздо меньше времени на спокойные размышления. Порой нужно вырваться из служебной суеты, чтобы, например, тщательно рассмотреть фотографию, впитывая малейшие детали изображения. Случается, что, как на так называемой «волшебной открытке», за очевидным проявляется нечто новое и неожиданное, не сразу бросившееся в глаза.

Имоджен порылась в сумке и достала папку. Она показалась до странности легкой. Потому что внутри ничего не было, если не считать послания на желтом стикере, где почерком Дина было написано: «Прости. Целую».

У Имоджен перехватило дыхание. Дин забрал ее материалы по делу. Почему он вдруг заинтересовался ее работой? Он вообще не проявлял любопытства до вчерашнего вечера. Если вспомнить в деталях, то до того, как просмотрел видео… Неужели он заметил что-то, ускользнувшее от нее? Как бы то ни было, Имоджен почувствовала в действиях Дина нечто темное и запутанное, выглянувшее из прошлого, очередную загадку, которую ей предстояло расшифровать. Насколько она знала, Дин избегал откровенной лжи, предпочитая уходить от ответа – по крайней мере на прямые вопросы. Имоджен взяла мобильный телефон и набрала номер, прекрасно понимая, что ничего не добьется, – а просто чтобы показать, насколько она недовольна пропажей служебных документов. Дин теперь не отзовется ни на какие ее звонки, пока не будет готов к разговору. Оставалось надеяться, что он не наделает глупостей, пока не даст возможность спросить, какого дьявола творит. Важно и другое – он не должен попасть в полицию с материалами на руках. Подобного Имоджен всегда опасалась. Как бы он не зашел слишком далеко и ей не пришлось самой арестовать его. Она в голос застонала, подумав об этом.

Вернувшись в ванную, Имоджен погрузилась в воду и попыталась представить, каким образом это дело могло касаться ее любовника или даже отца. Их странная близость не переставала удивлять ее. У них не было друг от друга секретов. Дин знал Элайаса значительно лучше нее. Папа практически воспитал его. Если верить Дину, в буквальном смысле спас ему жизнь, когда тот был почти ребенком, а потом не дал перевести его в тюрьму для взрослых из исправительной колонии для несовершеннолетних. Имоджен постаралась вспомнить все, что говорил Дин перед тем, как они легли в постель, его реакцию на видеозапись, любую деталь, которая