- Может, и предложу. - Она упрямо поджала губы. – Можешь гнать меня, сколько угодно – все равно не уйду.

- Делай, что хочешь.

Он бы с удовольствием вышел, хлопнув дверью, да только выглядело бы это очень глупо, а идти было некуда. Разве что нажаловаться дежурной медсестре и попросить ту, чтобы она выпроводила Ксению домой. Как же!..

- Не злись. - Ксюша подсела совсем близко. – Пожалуйста, не злись. – Пробежала кончиками пальцев по его щеке и, убрав руку, опустила взгляд.

В палате воцарилось молчание.

- Я не злюсь. - Женя  погладил девушку по кисти. – Просто не хочу, чтобы ты видела меня таким.

- Тогда позволь мне о тебе позаботиться.

- Упрямая ты… - покачал он головой.

- Упрямая, - чуть приподняв уголки губ в улыбке, согласилась она. Наклонилась и поцеловала Женю в щеку. – Я пойду переоденусь.

Девушка взяла пакет со своими вещами и ушла в уборную. Женя же посмотрел на застеленную в двух метрах от его кровати раскладушку и матюгнулся про себя. И все-таки в глубине души он был как-то по-мазохистски рад тому, что Ксеня не ушла.

***

Мужчина не спал. Ненадолго задремал, а потом проснулся от скрипа раскладушки и вот уже с час никак не мог заснуть. Услышал, как на ничтожно маленьком расстоянии от него вздохнула Ксюша и, наплевав на голос собственного рассудка, произнес:

- Неудобно?

- Нормально. - Раздалось в ответ, а следом снова послышался скрип.

- А если честно?

- Чувствую себя, словно я в гамаке, - призналась Синицина, поворачиваясь на бок. - А ты почему не спишь?

- Да так… - уклончиво отозвался он, пытаясь разглядеть в темноте очертания девичьего силуэта. – Иди сюда.

- Куда?

- Ко мне на кровать.

Надо же, он все-таки это произнес. Женя удивился тому, как спокойно и просто прозвучали эти слова.

- Ты хочешь спасти меня от провисающей раскладушки? – Ксюша нервно засмеялась.

- Типа того.

Миронов знал, что она смутилась, пусть даже в ночном мраке увидеть этого он не мог. Раскладушка в очередной раз издала жалобный скрип, а потом в палате наступила тишина. Через несколько секунд постель Миронова прогнулась под тяжестью еще одного тела, а плеча его коснулась девичья ладонь.

- Тебе же будет неудобно, - приглушенным от всколыхнувшихся чувств голосом проговорила девушка.

Теперь Евгений мог различить контуры ее лица, тела. Он видел даже ее глаза, видел волосы, спадающие на плечи, видел совсем близко, можно было руку протянуть, дотронуться до нее, прижать к себе… Он подвинулся ближе к стене, освобождая место для Ксюши, и постарался прогнать от себя непрошеные мысли. Ей неудобно на раскладушке, поэтому она ляжет рядом. Вот и все. Ей надо выспаться.

- Если ты не будешь сильно пинаться, то я вполне готов потерпеть.

Он откинул одеяло, приглашая ее улечься рядом. Она так и сделала. Кровать была довольно узкая, поэтому Ксюша положила голову на плечо мужчины. Он невольно вдохнул аромат ее волос и проклял тот миг, когда позволил ей остаться на ночь. Бездумно приобнял за плечи и прижал чуть ближе к себе.

- Тебе точно нормально? – с волнением спросила девушка, задрав голову.

Ее волосы щекотали его кожу, он чувствовал ее дыхание и тепло ее тела. Тепло ее тела совсем рядом, ночью, когда вблизи никого.

- Точно.

Женя подумал, что, если скажет, насколько ему сейчас хорошо, она посчитает его психом. Да он и в самом деле свихнулся, уже давно, лет десять назад. Ксюша, будто успокоившись, потерлась щекой о его плечо и выдохнула. А через мгновение Миронов почувствовал, как ее ладонь легла на его грудь. Накрыл руку девушки своей и опустил веки.

Екатеринбург, декабрь 2015 года

Лиза наблюдала за прокатом Макса и Алисы и не могла отвести от них взгляд. Они были великолепны, впрочем, как и всегда. Темпераментные, талантливые, целеустремленные. Меркулова смотрела на девушку в бордовом платье, парящую надо льдом на руках своего партнера, и понимала, что завидует ей. Как-то низко, банально, почти по-бабски завидует. Они были единым целым, дополняли, оттеняли и украшали друг друга, и, глядя на эту красоту, Лиза с сожалением вспоминала их с Максом нелепую попытку изобразить поддержку на мастер-классе. Куда уж ей до грациозности Решетниковой. Алиса умела быть парницей, а Макс умел преподносить партнершу так, чтобы все верили в то, что они демонстрируют на льду, чтобы для зрителей каждый их прокат воплощал историю, которую они рассказывают, в реальность. Да, в руках этого мужчины Алиса превращалась в драгоценность, в прекрасный цветок, в желанную женщину. Они играли страсть, ревность, влечение, и это выглядело сильно и дорого.

Когда фигуристы закончили свое выступление, Лиза улыбнулась уголками губ. Болельщики рукоплескали, некоторые вскочили со своих мест и аплодировали стоя. А она смотрела на лед и думала о том, каково это, когда после проката тебя держит за руку мужчина, которому ты еще минуту назад доверяла, по сути, свою жизнь? И каково это – делить лед с ним.

Самой Лизе предстояло выступать лишь на следующий день. Готовясь к прокату короткой программы, девушка сама нанесла макияж и уложила волосы. И хотя прежде Меркуловой частенько приходилось справляться своими силами, Ксюши ей не хватало. Дело было даже не в мелочах, дополняющих образ, а в самом присутствии Ксении рядом, в ее умении успокоить, приободрить, сказать нужные слова. Лиза провела пушистой кисточкой по лбу и убрала ее в косметичку. Вот сейчас бы Ксюша улыбнулась, сказала ей, что она обязательно справится, и протянула бы помаду…

Макс ждал Лизу возле раздевалки. Стоило девушке перешагнуть порог, как он тут же осмотрел ее с ног до головы придирчивым взглядом и, удовлетворенно кивнув, произнес:

- Пойдем, сейчас твоя разминка.

Как будто бы она не знала, что сейчас ее разминка! Лизе, наверное, было бы спокойнее, если бы Самойлов остался в гостинице или где-нибудь под трибунами и не показывался ей на глаза до окончания проката. Или пошел бы куда-нибудь с Алисой… Хотя в последнем она почему-то сильно сомневалась.

Когда участников разминки пригласили на лед, спортсменка сняла с лезвий коньков чехлы и вложила их в протянутую ладонь Макса. Ожидала, что он скажет ей что-нибудь колкое, но Макс произнес только:

- Иди, - и встал около бортика.

За шесть минут, отведенных для разминки, она успела выполнить комбинированное вращение со сменой ноги, несколько раз прокатиться по периметру, сделать каскад лутц-риттбергер, и еще одно вращение – колечко в позиции бильман.

Впервые Самойлову приходилось не самому выходить на лед, а выступать в роли тренера, первый раз он выводил на старт спортсмена. Он волновался. Смотрел за тем, как Лиза разминается, и не мог унять беспокойства. А она была хороша… Гибкая, изящная, с длинными стройными ногами и горделивой осанкой. У него сердце замерло, когда она исполняла сложный каскад из двух тройных. Ее прыжки всегда отличались красотой и зрелищностью: высокие, с чистым правильным заходом и сложным выездом. Он смотрел, как она, изогнув спину, подтягивает ногу к голове за лезвие конька, как кружится во вращении и понимал: Лиля никогда не достигла бы такого мастерства. Да, его сестра имела неплохие способности, но у Лизы был врожденный талант, закаленный годами упорной работы.