Нюра с недоумением огляделась. Откуда ветер в закрытой со всех сторон горнице? Защищена, вон как, надежно. Она прижала подол и попыталась удержать, но ветер вырывал ткань с такой яростью, что пришлось отпустить. Жаль, если из-за глупого упрямства порвется этакая красота. У нее такого никогда не было. А Дарен и не смотрит вовсе. Варит что-то.

Котел закипел как раз вовремя. Еще чуть-чуть и зелье будет готово. Дарен ненавязчиво наблюдал за волчицей через небольшое настенное зеркало, незамеченное ею. А ветер не удержался и вызвал из озорства. Признаться, оно того стоило. Прелестные ножки. Очень даже.

– Какое место чудное, – Нюра осторожно обходила спрятанную под землей горницу и старалась ни к чему не прикасаться. Сплошные горшочки, котелки, да кульки. И даже печи нормальной нет. – Тебе удобно жить тут?

– У меня здесь есть все необходимое, – туманно отозвался Дарен. – Самое то, для того, кто живет один.

– А хозяйство? – лютая качнула головой. Всякое она на хуторе видывала, но, чтобы жили под землей, встречает впервые. Да и наряды барские под землей ни к чему.

Дарен обескураживающе развел руками. Огонь под котлом погас, словно задули, хотя ветер уже стих так же внезапно, как и появился. Черпак снялся с крючка и принялся споро наливать готовое варево в керамическую кружку.

– Нечистый, – ахнула Нюра и попятилась к выходу, осеняя себя знаком Зверя. Все недомолвки тут же встали на места. Да и подземное житье больше не вызывало вопросов. Где же еще жить нечистой силе, как не под землей?! А она уж поверила в чародея-то!

– Пить хочешь? – Дарен поймал прыгнувшую в руку кружку и отхлебнул варево от которого валил сизоватый пар.

Не в силах ответить, Нюра отчаянно мотнула головой. Кто ж такое пьет-то?! Не она точно! Дарен снова отхлебнул и чарующе улыбнулся. Подойти он не пытался, лишь смотрел слегка рассеянно, точно не знал как реагировать.

– Не вру. У меня сердца, и правда, нет, – признался он так буднично, словно рассказывал о погоде. Она уж и думать забыла о заданном вопросе. – У всех есть, а у меня нет. Представляешь?

Нюра мотнула головой, чувствуя, как язык присыхает к небу. Ее разрывали два противоречивых желания: потрогать его грудь снова и бежать как можно быстрее. Он по кошачьи шагнул, оставив кружку висеть в воздухе. Лютая следила за его приближением с расширенными от ужаса глазами. Ноги пристыли к месту и категорически не желали слушаться беспутную хозяйку.

– Чувствуешь? – он взял ее ладонь и прижал к своей груди в том месте, где должно быть сердце.

Она замерла, снова, пытаясь уловить биенье. Глухо, словно и впрямь ничего нет. Глаза ее округлились. Недоумение вытеснило страх.

– Нет.

– Я не могу жить без сердца, – доверительно прибавил он и поймал кружку. Нюра даже не заметила, как та перекочевала к ней. – Поделишься?

Он толкнул руку с кружкой к ее губам. Лютая принюхалась, пахнет рябиной, земляникой и конопляным маслом. Очень странное сочетание. Любопытство вытеснило осторожность. На вкус варево оказалось терпким и вяжущим.

– Чем? – спросила она. Мысли текли медленно, словно прорываясь через туман.

– Сердцем, – он пристально следил за тем, что бы она не забывала об отваре.

– А как же я? – все стало неважным. И даже просьба поделиться сердцем не удивила и не ужаснула. – Как я буду жить без сердца?

– Оно у нас будет общее. Одно на двоих, – просто произнес Дарен, словно каждый клок получает по сердцу в подарок. – Ты подаришь мне сердце? – настойчиво повторил он и забрал опустевшую кружку.

– Конечно, – Нюра расплылась в блаженной улыбке и, хихикнув, шепнула: – Оно давно твое.

– Вот и умница, – Дарен быстро отвел взгляд, но скрыть торжество не смог. Не ужели получилось? Почти получилось? Еще чуть-чуть и… как долго он шел к этому.

* * *

Он готовился к этому, но чуть не упустил момент, когда глаза лютой сомкнулись. Легко подхватив спящую, понес в заготовленный угол.

Каждая часть небольшой горницы отвечала за разное. Углы отделялись от цента комнаты тонкими линиями. Центральный ромб в горнице соответствовал нижнему миру. Два правых угла – верхнему. Два левым – срединному. Разбивка делалась не по порядку перехода, а по значимости для него. Сейчас он житель Лунограда, потому и центральный ромб самый вместительный.

Нюру он пристроил на пол вблизи окна. Аккуратно снял цветастые платки и повесил на крюк на стене. В изголовье поставил желтую свечку – символ жизни, в ноги – черную – символ смерти, по бокам – красную и белую – символы защиты от гибели. Он долго работал над подборкой цветов. Но прежде всего они нужны для того, что бы сохранить жизнь не только себе.

Звери – те, кто наиболее сильно пострадают во время обряда, ибо задействованы слишком тонкие материи. Сердце – это здорово, как и возможность жить в срединном мире, но без зверя затраченные усилия того не стоят.

На грудь Нюре он поместил дощечку с вырезанным изображением волчицы. Раскрашена простенькая картинка умело: того и гляди животное повернет лобастую голову и оскалится.

В ромбе, заготовленном для себя, он заранее расставил те же четыре свечи и приготовил табличку. Не спи лютая и вопросов не миновать, уж больно зверь отличается от тех, что она видела. Да и запах у него двойной. Оттого и выслеживать сложнее. Собаки путаются и ведут в другую сторону.

Угол и ромб Дарен очертил цепочкой нефритов, чередующихся с тлеющими пучками прострел-травы. Камни, по его задумке, должны удержать жизнь. Трава – защитить от удара. Сладковатый запах заполнил помещение, вызывая щекотание в носу. Разом вспыхнули свечи, добавляя тягучий удушающий аромат. Кабы лютая до сих пор не спала, сейчас точно уснула бы, до того тяжел запах.

Чародей внимательным взглядом окинул приготовления и подошел к неподвижной Нюре. Она вздрогнула, шевельнула рукой, точно пытаясь подняться. Он усмехнулся, аккуратно вернул сдвинувшуюся руку в прежнее положение и наклонился, примеряясь. В руках он держал острозаточенный стилет. Пламя свечей отразилось от блестящего лезвия, сделав его похожим на кол с рукоятью черепом.

Дарен усмехнулся, разглядывая мрачный артефакт и собственную хвостатую тень. Заговоренный свет лучше всего обнажает истинную суть вещей. Свечи он создавал лично, поработал на совесть: сам себя выявил. Череп оскалился, обнажая зубы. Чародей пригрозил пальцем, дождался смиренно смыкания челюстей и поднял руку.

Глаза черепа полыхнули тьмой, сочащейся из пустых глазниц. Треск свечей усилился, а камни раскалились до красноты. Удар вышел точный и короткий. Стилет вошел в центр грудины, между ребрами. От черепа потянулась полупрозрачная нить, сотканная из четырех цветов свечей.

Чародей, прищурившись, изучил результат и направился в центр горницы. Заклинание в этот раз он начитывал так быстро, что со стороны понять сказанный слова невозможно вовсе. Пламя свечей поднималось все выше, вплетаясь в нить, идущую от черепа. Поднялся ветер, грозящий задуть пламя. Дарен выкрикнул последние слова, стремительно лег и вогнал себе в грудь парный стилет. Закрывая глаза, он думал лишь о том, что коли ошибся, то не проснется ни он, ни лютая.