Шум нарастал. Перепуганная Нюра спряталась за его спину и прижалась, обняв двумя руками. Лицом она уткнулась в плечо, и стояла, стараясь не дышать. И лишь едва слышный скулеж выдавал ужас.

Ждать Дарену надоело. Он снова сунул руку в запоясный мешок и достал кулек с мелкими красными лепестками, сыпанул на ладонь, сколько влезло. Этот наговор звучал резче и жестче, больше походил на барабанную дробь.

Явная злость в его голосе вывела Нюру из оцепенения. Она приподняла голову и ошарашенно уставилась на то, как лепестки поднимаются с ладони и вливаются в травяной кокон. Зеленые и красный частички перемешались, образуя дорожки. Ветер издал отчетливый смешок. Нюра на шерстинку зажмурилась, но тут же открыла глаза обратно. Любопытство пересилило страх.

Своеобразная решетка раскрутилась вокруг своей оси, все убыстряясь. Тьма прильнула к клетке, словно рассматривая происходящее. Того и гляди покажутся любопытные глаза.

Дарен хмыкнул и крикнул еще пару резких фраз. Решетка вспыхнула огнем, что не трогал тех, кто стоял внутри. Оранжево-красные лепестки рвались к тьме, пронзая ее насквозь. Раздался визг: отчетливо женский.

Ветер стих тут же, словно и не было. Истончающаяся тьма отдалялась с такой скоростью, что любо-дорого смотреть. Чародей пронзал беглянку неприязненным взглядом, как будто увидел нечто противное. «Зря ты так, Таяна!», – подумал он, поворачиваясь к белой от ужаса Нюре.

– Все закончилась, – он погладил тыльной стороной ладони ее лицо. – Она не вернется. Не сегодня.

Дарен провожал прищуренным взглядом частички тьмы.

Покинув дом бывшего любовника, Таяна направилась к капищу поклонения Зверю. Мало кто из луноградских знал о нем столько же, сколько и она. Не столь сильная как остальные, она научилась извлекать из возможностей больше остальных. Природная изворотливость с лихвой компенсировала нехватку чародейских сил. А капища ее всегда привлекали. Жаль, барыням не позволено следить за ними и являть волю Зверя, а то она бы развернулась.

Массивная фигура идола виднелась издалека. Мужчина, чье лицо скрыто глубоким капюшоном, стоял так, что казалось всегда смотрел на тебя. Таяна не раз экспериментировала, вставая то тут, то там, и всегда оставалось ощущение тяжелого пристального взгляда.

– Защити!

Таяна встала на колени и лбом прижалась к вытянутой руке. Холодный металл обжог кожу, но привычное успокоение не наступило. Обычно капище дарило мир в душе. В этот раз женщине вдруг стало ужасно жаль себя. Слезы полились слишком резво, отчего она усиленно зашмыгала носом. Зверь милостив. Он всегда помогает. По крайней мере, ей.

Она старательно воссоздала в памяти лицо смешливой хуторянки. Таяну обдало ветерком. Ответил, стало быть. Она торжествующе усмехнулась и потеряла контроль. Хуторянка перед внутренним взором, сменилась улыбчивым Дареном. В следующий миг обжигающий холод сменился на нестерпимый жар. Таяна вскрикнула и отпрянула, пытаясь сообразить: получилось или нет?!

Зверь всегда мстил так, как считал нужным. Она давно к этому привыкла. Но глядя на раскаленную до красна статую не знала, что и думать. Зверь гневался. Это ощущалось явно, и она отступила назад. Казалось, разъяренное воплощение божества сейчас спустится и покарает ту, что посмела покуситься на его любимчика. Она слышала о том раньше, но не верила. Считала домыслами болтушек, что в изобилии обитают в замке протектора.

– Я исправлюсь, – пробормотала луноградка, осеняя себя знаком и пятясь.

Жар спал так же внезапно, как и появился. Зверь смотрел, если не милостиво, то терпеливо. Таяна пятилась и кланялась. Пятилась и кланялась, перепутав его с протектором. Страх смешал все в ее сознании, кроме одной мысли, что даже сейчас осталась нетронутой. Отойдя на достаточное расстояние, она развернулась и помчалась домой, стараясь не перейти на бег. Влетев в спасительное убежище, прижалась спиной к двери, глубоко вздохнула и зло пробормотала:

– А я все равно поквитаюсь. Не хочет помогать – не надо. Сама справлюсь.

Она вошла в горницу, где стояли большие бадьи с водой и ночные горшки, разделась, опрокинула на себя чан с ледяной водой и, закутавшись в полотенце, поскакала наверх, перепрыгивая через ступеньки. Может она и не сильная чародейка, но в искусстве пакостей ей нет равных.

В светлой горнице с резной мебелью пахло пряными благовониями и… крысами. Удивительное дело, но в доме вездесущих зверьков не было, как и вони. И лишь в личной горнице Таяне держался стойкий запах, вызывающий желудочные спазмы.

Что только она не делала: и проветривала, и благовония палила не переставая, но запах сохранялся. Она пробовала менять горницы, выбираю то одну, то другую, но история повторялась. Стоило ей туда перебраться, как к следующему утру проклятущий запах возвращался. Наваждение, не иначе.

Крыс самая хитрая луноградка боялась до оглушающего визга и прыжков с пола на стол. Раньше, она и не знала, что так умеет. Настырный запах появился примерно полшкуры назад. С тех пор стоило в углу шурхнуть, как она взлетала на стол и осторожно выглядывала с него, просиживая там, бывало, с утра до вечера.

Но сейчас злость гнала вперед, выталкивая природную осторожность. Женщина вбежала в горницу, громко хлопнула дверью и устремилась к главному сундуку, закрытому на колдовской замок. Прибиралась она в нем лично, не подпуская к драгоценности косоруких неумех.

Травки, камни, амулеты, зачарованные более опытными чародеями, перья, волосы и ногти конкурентов – тут хранилось все, кроме котла. С зельями у нее не сложилось. То ли рецепты все наперечет неправильные, то ли – руки у Таяны, но о последнем думать не хотелось.

Искать то что нужно долго не пришлось. Она поддерживала в сундуке идеально правильный порядок, рассовывая все по тряпичным кармашкам, что сшила и прикрепила лично. Плакун-трава давно не покидала свое убежище и вот пришел ее черед. Заодно Таяна вытащила переливчатые лабрадориты и перья перепелок.

Сложив богатство на столе, она тщательно заперла сундук, достала перо, бумагу и принялась сочинять послание. Пожалуй, коротко донести мысль – самое сложное. Три, четыре слова – предел ее и шаманов, которым оно адресовалось. Принять что-то заковыристее они не смогут. Да и ей передать трудно.

Таяна прикусила кончик пера и задумчивым взглядом уставилась в окно. Сад в сумерках выглядел таинственно и соблазнительно, точно и не строятся рядом с ним коварные замысли день и ночь.

– Чужак. Беда. Смерть, – вывела она и сообразила, что так карающая длань шаманов может упасть на всех чужаков разом, и проскочить мимо нужного.

Схематичную карту она доставала из сундука трясущимися руками. Ценность обошлась до того дорого, что вспоминать страшно. Оно и понятно, в нижнем мире достать даже такую простенькую карту срединного – большая удача.

Таяна взяла нитку с иглой, привязала к кончику тонкий волосок Дарена, раздобытый с его постели, и поднесла конструкцию к развернутой карте. Иголка качнулась взад-вперед и замерла по центру. Женщина нахмурилась и тихо зашептала наговор для поиска обладателя предмета. Игла раскачалась влево-вправо, потом описала круг, тонко завибрировала и наконец упала. Кончик оборвавшейся нитки слегка дымился. Игла при падении сдвинулась, но хутор рядом с ней оказался всего один: Гуторенки.