Бенедетто Кроче был политическим консерватором и монархистом, который не тратил время на социализм или организованную религию (его произведения входили в список запрещённых книг Ватикана). Теперь, когда ему уже исполнилось 80 лет, он был почитаем в Италии в качестве красноречивого отца антифашистов, человека, открыто бросившего вызов деспотизму Муссолини и ставшего признанным моральным лидером Сопротивления. Он также служил ценным контактом Уильяма Донована накануне высадки союзников в Италии. Кроче умер в 1952 году, и его место занял дон Сальвадор де Мадариага (Don Salvador de Madariaga), который также был тесно связан с Донованом в рамках Европейского движения. Джон Дьюи (John Dewey), возглавлявший Комитет по защите Льва Троцкого, представлял взгляды прагматичного американского либерализма. Карл Ясперс, немецкий экзистенциалист, был безжалостным критиком Третьего рейха. Как христианин он однажды публично бросил вызов Жан-Полю Сартру, чтобы выяснить, действительно ли тот принимает десять заповедей. Жак Маритен, либеральный католический гуманист, был героем французского Сопротивления, а также другом Николая Набокова. Исайя Берлин собирался присоединиться к этому розарию философов-покровителей, но передумал, опасаясь, что такая публичная поддержка антикоммунистического движения могла бы подвергнуть опасности его родственников на Востоке. Однако он обещал оказать поддержку Конгрессу в пределах его скромных возможностей. Лоуренс де Новилль вспоминал: Берлин так поступил, зная, что Конгресс получал тайное финансирование от ЦРУ. «Он знал о нашем участии, - говорил де Новилль. - Я не знаю, кто ему это сказал, но думаю, что один из его друзей в Вашингтоне»[195].

Как и в случае со всеми профессиональными организациями, первые дни существования Конгресса были отмечены постоянными перестановками в рядах членов, боровшихся за должности. Дени де Ружмон (Denis de Rougemont), никогда не бывший коммунистом и происходивший из нейтральной Швейцарии, стал председателем Исполнительного комитета. Ружмон, автор книги «Любовь и Запад», происходил из немарксистских антифашистских левых. После войны он был диктором на радиостанции «Голос Америки» и тесно сотрудничал с Франсуа Бонди (Francis Bondy) в Европейском союзе федералистов, задачи которого впоследствии осуществлял при тайной поддержке ЦРУ (о чем, как позже признался, он не знал), возглавляя находящийся в Женеве Европейский центр культуры, существующий до сих пор.

На должность генерального секретаря Джоссельсон активно лоббировал своего кандидата Николая Набокова, который уже пробовался на главную роль, когда декламировал на Берлинской конференции: «Из этого Конгресса мы должны создать организацию для войны. Нам необходим постоянный комитет. Мы должны сделать так, чтобы он вовлёк в работу всех людей, все боевые организации и использовал все методы борьбы с перспективой на действие. Если мы этого не сделаем, то рано или поздно нас всех повесят. Часы давно уже пробили двенадцать»[196]. И Набоков был избран на эту должность.

Кроме своего старого друга Джоссельсона Николай Набоков имел могущественных покровителей. Одним из них был Чип Болен, «этот породистый американец», который сделал Америку «настоящим домом» для Набокова в начале 1940-х и оставался для него «образцом для подражания, советчиком, часто... утешителем». Другим покровителем был Джордж Кеннан, который ранее сильно расстроился, когда Набоков получил отказ в принятии на государственную службу. Имя Набокова также появилось в сверхсекретном списке персонала для ведения психологической войны, рекомендованного на ответственные посты и переданного в канцелярию секретариата американской армии в 1950 году[197]. Такая комбинация мощных политических покровителей гарантировала, что получение допуска к секретной информации пройдёт для Набокова легче, чем несколько лет назад.

Ирвинг Браун в качестве казначея предложил Набокову оклад в шесть тысяч долларов. Набоков, чьи два маленьких сына поступали в школу, получал в то время восемь тысяч долларов за преподавание в консерватории Пибоди и в колледже Сары Лоуренс и заявил, что ему нужно больше: «Не забывайте, что в этой работе возникнут представительские расходы. Я не собираюсь устраивать вечеринки, но мне придётся встречаться со многими людьми, задабривать их, приглашать на обед и т.д.»[198]. На самом деле Набоков любил устраивать вечеринки, и он ещё организует много роскошных приёмов за счёт ЦРУ в течение следующих 16 лет, однако на данный момент вопрос о зарплате Набокова не был решён. Ирвинг Браун, который имел доступ к большому благотворительному фонду, держал в рукаве и многие другие козыри. Будучи энергичным сторонником Конгресса, он естественным образом стремился финансировать поддерживаемое ЦРУ французское рабочее движение Force Ouvriere в его попытках сломать коммунистические профсоюзы докеров в Марселе: они постоянно блокировали поставки по «Плану Маршалла» и доставку американского оружия. Вопрос был решён, когда Джеймс Бэрнхам выступил в январе 1951 года с обещанием повысить зарплату Набокова. «Другие распоряжения, которые компенсируют мне значительные потери доходов, будут отданы здесь, в Европе, и не станут вноситься в отчётность о деятельности»[199], - сказал Набоков Брауну, по-видимому, совершенно не удивлённому таким «гибким» подходом Бэрнхама к бухгалтерской отчётности. В течение первого года Бэрнхам «вёл» Набокова.

Было принято решение, что Ласки останется в Берлине и будет редактировать «Монат», который разместится в штаб-квартире немецкого филиала Конгресса, а Джоссельсон и Новилль переедут в Париж и возглавят там главный офис, оставаясь на связи с Ирвингом Брауном, который получил задание арендовать и оборудовать подходяще место. Готовясь покинуть Германию, Джоссельсон и Новилль узнали об интересных переменах в штаб-квартире ЦРУ в Вашингтоне: Аллен Даллес только пришёл на службу в Управление и привёл с собой помощника Тома Брейдена. Ситуация должна была измениться.

Аллен Даллес пришёл в ЦРУ в декабре 1950 года на пост заместителя директора по оперативным вопросам. Это было поле с огромными возможностями, предоставлявшее Даллесу полномочия не только по сбору разведданных, но также и по контролю подразделения Фрэнка Уизнера - Управления по координации политики. Одним из первых его действий стало принятие на службу Тома Брейдена, одного из самых лихих офицеров УСС, человека, который оброс большим количеством связей на высоком уровне со времени своего возвращения в гражданскую жизнь. Худой, светловолосый, с резкими, благородными чертами лица, Брейден сочетал в себе образы Джона Уэйна, Гэри Купера и Фрэнка Синатры. Он родился в 1918 году в городке Дюбук, штат Айова. Отец Брейдена был страховым агентом, а его мать писала любовные романы. Она привила ему любовь к книгам Ринга Ларднера, Роберта Фроста и Эрнеста Хемингуэя. Он изучал политологию в Дартмутском университете, который закончил в 1940 году; начало войны произвело на него столь сильное впечатление, что он вступил в британскую армию. В 7-й бронетанковой дивизии 8-й армии, прославившейся как «Крысы пустыни» (Desert Rats), он стал лучшим другом Стюарта Олсопа. Оба они вступили в УСС и были парашютированы в оккупированную Францию, чтобы сражаться в лесах вместе с коммунистическим Сопротивлением. После войны Брейден и Олсоп вместе написали книгу «Без огласки: УСС и американский шпионаж», где представили УСС как организацию, дававшую своим людям «возможность пережить самые удивительные приключения со времён короля Артура».