Камин уже рассеивал по комнате приятное тепло. На стене прикреплено было большое распятие и четки. Девушка и господин иностранец уселись друг против друга, разделяемые светом свечи.

Служанка подавала кушанья – куриный суп, костлявую рыбу, разварную говядину, вино. Господин учтиво и весело занимал юную даму. Он смеялся, иронизировал над вкусом кушаний, приготовленных в достаточной степени скверно. Разговор перескакивал то на аббата де Сен-Пьера[27], то на Горациевы сатиры, так удачно соединявшие в себе изящество и истину, что так редко удается современным поэтам. Затем шевалье де Сейналь рассказал, что имел в Варшаве дуэль с графом Браницким, был ранен и едва не отдал Богу душу…

– …то, как меня лечили… было похоже на мольеровского «Лекаря поневоле»!.. Вы знакомы с князем Любомирским и графом Мощиньским?.. – вдруг спросил шевалье непринужденно.

Вопрос застал Елизавету врасплох, но она сама себе подивилась, когда ответила, не задумавшись:

– Мы с покойной матушкой вели довольно замкнутый образ жизни…

Живое лицо шевалье выразило самое искреннее сочувствие. Он тотчас рассказал о встрече с карпатскими разбойниками, затем пожаловался на дурные польские дороги…

– …Но я вовсе не хочу оскорблять ваше патриотическое чувство!..

– Я никаких дорог, кроме польских, не знаю! – Она рассмеялась почти как маленькая девочка, которую рассмешили неожиданной и веселой шуткой, доступной ее детскому разумению. Эта искренняя детскость в сочетании с косыми темными-темными глазами, смотревшими странно диковато и насмешливо, произвели на него сильное впечатление. Он спросил, не рассердится ли она, если он велит принести трубку.

– Да нет! – Ее свежее лицо снова улыбнулось ему.

Она думала о своих узлах, оставленных в комнате.

«Если все, что у меня есть, украдут…» Но она вдруг, не договорив, не выразив словами в уме картину своей внезапной нищеты, смутно мелькнувшую в ее сознании, решила с какою-то внезапною лихостью, что всегда, всегда раздобудет деньги, то есть даже и не раздобудет, а просто вот, непонятно как, деньги появятся…

Он позвал служанку и велел ей набить и принести трубку. Служанка исчезла на довольно долгое время. Елизавета и шевалье де Сейналь продолжали беседовать, легко и весело… Он много путешествовал, девушка поняла, что, в сущности, жизнь его проходит в пути. Он заговорил о Венеции, затем – о Париже… Затем вдруг спросил, бывала ли она в Париже… Она вела легкую беседу, смеялась беззаботно, однако оставалась настороже. Она отвечала непринужденно, что, конечно же, нет!..

– …наши женщины, бедные шляхтянки, порою принуждены сами прясть и ткать, и вовсе не для развлечения, а всего лишь, потому что семейство нуждается в одежде!..

– Вы бедны, княжна?! – воскликнул шевалье с полувопросительной-полуутвердительной интонацией…

И тут она поняла, что ведь совершенно позабыла, за кого она выдает себя!.. Но мгновенно нашлась, быстро проговорила:

– В Польше бедными бывают даже титулованные особы! Это правда…

Он с некоторым жаром и как будто стремясь ободрить и поддержать ее, объявил, что и во Франции такое не редкость, а в Италии случается даже и очень часто!..

Служанка принесла трубку, но шевалье, повертев трубку в руках, отложил на каминную полку:

– Мне расхотелось курить… – Он улыбнулся.

Она тотчас сказала, что желания могут возникать так же внезапно, как и исчезать. Он с улыбкой заметил, что человеческие чувства – конечно же, тайна…

– …и все же наш век – век многочисленных попыток приоткрыть завесу…

– Нет, – возразила она, – тайные учения – всего лишь занимательные выдумки!

– А Каббала?[28]– вдруг спросил он.

– …всего лишь соединение неоплатонизма и гностицизма[29], а к этому соединению прибавлена попытка толковать библейские сказки и басни как некие важные аллегории! – возразила девушка.

Шевалье посмотрел на нее с интересом. Видно было, что ее скептицизм не удивляет его ни в малой степени…

– Слышать о гностицизме и неоплатонизме из ваших уст… – Он не договорил…

– Я не верю в учение о Сверхсущем едином. Писания неоплатоников не увлекают меня, – она почувствовала, что некоторая широта ее познаний производит на него скорее приятное впечатление.

– И в гностические теории познания высших тайн вы, княжна, не верите также?

– Нет, – отвечала она спокойно.

– Я слыхал, что мусульмане и евреи верят в эту возможность овладения тайными заклинаниями для вызова стихийных духов, которых возможно подчинить человеческой воле, принудить служить человеку…

– Ну, это уж совершеннейшие сказки, наподобие приключений персидских и турецких принцев и принцесс, которые так любят описывать французские дамы![30]– Елизавета несколько разгорячилась.

– Стало быть, никаких тайн не существует в природе? – Он улыбался.

– Все имеет естественные причины и естественные же объяснения. В стихийных духов могут верить люди невежественные или же увлеченные несбыточными мечтами! – Она и сама уже была увлечена этим разговором.

– А кто может верить в Бога? – спросил он. Глаза его показались ей черными и красивыми.

Она сначала рассмеялась, затем проговорила:

– То же самое: или невежественные, или очень увлеченные…

– Стало быть, нет никаких тайн? – Он лукавил. Он намеревался, хотя и почти в шутку, но показать ей свое мужское превосходство над ее женским умом…

– Нет… – отвечала она коротко.

– А как же само существование человека? – Он уже торжествовал. – Кто мы? Откуда появились? Какова будет участь человечества? И наконец: зачем же мы выдумываем богов?

Ей было безразлично, победит он в завязавшемся споре или нет…

– Многие явления не имеют объяснений. Человеку свойственно выдумывать объяснения, подобно тому, как он выдумывает богов.