и завел мотор. Маша обнимала себя руками и со страхом смотрела на мужчин.

— Мы все сделали правильно, — заговорила она, когда я свернул за угол.

— Да, — хмуро согласился я.

Протянул руку, взял ее ладонь в свою и сжал.

'— Сдалась, да? Приняла неизбежное и ждешь, когда все случится? Даже бороться не станешь? — я встряхиваю ее за плечи, глядя в глаза.

Меня трясет, ее тоже. Глаза Маши округлились, в них безумие, идентичное моему.

— Нет. Нет, Марат, я жить хочу. Особенно теперь, когда со мной ты. И не позволю опухоли нам мешать. Буду бороться столько, сколько смогу!

— Тогда почему ты не хочешь? Они могли бы тебе помочь.

— Они опасны, Марат. Эти люди, которые тебя наняли. Я видела глаза этого мужчины. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Не оставляй меня, прошу. Не рискуй ради меня свободой. Ты мне нужен. Рядом со мной. Пожалуйста. Ты мне очень нужен. Ворованное не приносит счастья! Я буду бороться до конца, с тобой. Прошу, не порть себе жизнь из-за меня! Не надо.

В ее глазах слезы, и я сдаюсь. Захлопываю ящик, достаю сигарету и нервно курю. Маша подходит сзади, утыкается носом мне в спину, и мы стоим так. Долго. В башке стучит: «Ты мне нужен!» и это, сука, очередной крохотный кусочек счастья, за который я хватаюсь. За каждый. Учусь ценить эти крохотные секунды, когда не так больно.

И я принимаю решение:

— Тащи пассатижи!

Маша всхлипывает, вытирает нос и идет к другому ящику, опасливая поглядывая на тот, где лежат деньги.

Нам обоим хотелось их взять. Я видел глаза Маши. Но, как всегда, победила ее доброта и честность. Она понимает, что эти деньги могут ей помочь, мешает страх за меня.

Беру инструменты и начинаю нервно чинить тачку. В горле дерет от желания снова закурить, в груди злость, но головой понимаю, что она права.

Они нам не нужны! И лишние проблемы сейчас — тоже'.

— К твоей маме? — нарушила тяжелую тишину Маша.

— Да. Заедем ненадолго, — согласился я, отводя взгляд.

Маша согласно кивнула и расслабилась.

До больницы доехали быстро, хотя начался снегопад.

— Пойдешь со мной? — предложил я, паркуясь.

— Иди один. Уверена, что ты хочешь побыть с мамой.

— Я недолго, — подмигнул ей.

Не удержался. Взял за подбородок, притянул к себе и поцеловал. Маша потянулась ко мне, отвечая на поцелуй, и задрожала.

Она меня хотела так же, как и я ее. Может, к черту этот каток, и поехать домой?

С трудом оторвался от нее, провел большим пальцем по ее губам, выдохнул и вышел на улицу, оставляя работающим двигатель, чтобы она не замерзла.

Быстрым шагом вошел в здание больницы, сдал куртку в гардероб, надел бахилы и поднялся в палату к маме, постоянно морщась от больничного запаха.

Она выглядела уже не так ужасно, как в первый день после операции. Сидела, откинувшись на подушки. В вене катетер с капельницей, на лице появился слабый, но румянец.

— Привет. Прости, я без гостинцев, не знал, что конкретно тебе можно.

— Заходи, сынок, — мама улыбнулась, морщинки у ее глаз стали глубже, — мне ничего не нужно, в больнице неплохо кормят. Ты один? Где твоя Машенька?

— Полиция была? — напряженно спросил я.

Сел на стул, откинулся на спинку кресла и в упор смотрел матери в глаза.

— Были, — кивнула она.

— Что ты им сказала?

— Правду, — она на секунду опустила ресницы, а потом твердо посмотрела мне в глаза. — Я им сказала правду.

— Узнаю, что врешь или опять его выгораживаешь…

— Марат. Я многое здесь поняла, времени полно. Я плохая мать, знаю. Да что там, ужасная. Я себе и тебе жизнь сломала. И если ты… — она запнулась, — если ты сможешь меня простить когда-нибудь и дать шанс… Обещаю, что исправлюсь. Я уточняла у врача, через сколько времени после операции можно закодироваться.

— Что сказал?

В груди зажегся тусклый огонек надежды.

— Пару месяцев. Я выдержу. Больше не сорвусь. И, сынок, ты бы пса покормил моего. Он там совсем один.

— Съезжу, — пообещал я, — а ты лечись, отдыхай, набирайся сил. Я завтра еще заеду.

— Подожди. Поговори со мной, — взмолилась мама.

— Меня там Маша в машине ждет, — я дернул плечом.

— Вы вместе? — впервые за долгое время глаза мамы зажглись.

— Да.

— Ты влюблен, — легко улыбнулась мама, — наконец-то. Она очень хорошая девушка. И, если ты меня не стыдишься, приходи с ней завтра.

— Не стыжусь. Ты часть моей жизни, почему я должен стыдиться? — не понял я.

— Потому что я сама себя стыжусь. Знаешь, иногда я думаю, что тебе, наверное, было бы лучше совсем без матери, чем со мной. И с отцом я тебя зря разлучила.

— Хватит! — поморщился я. — Что было, то было. Смысл переживать о том, чего нельзя изменить?

— Ты мне не веришь, да?

— Верю. Я тебе верю, — убедительно соврал я.

Посмотрел в глаза, полные надежды, и понял, что именно это она хотела от меня услышать.

— Мой такой взрослый сын, — в глазах мамы стояли слезы, а я психанул.

— Хватит плакать. Не надо, мам. Все будет хорошо, у нас все наладится. Я подработку хорошую нашел, платят за одну тачку как за месяц в моем салоне.

— Правда? Это Маша тебе удачу принесла.

Я не смог сказать, что отказался бы от любой удачи, принесенной Машей ради ее жизни, но мама и так слишком нестабильна.

— Я пошел, — я поднялся, а мама протянула руку, жестом прося наклониться.

Я подошел ближе, а она поцеловала меня в щеку. Как в детстве.

— До завтра, — подмигнул я.

Развернулся на пятках, почувствовал привычную боль в груди и горечь во рту. Обернулся, прежде чем выйти в коридор, и ободряюще подмигнул маме, которая заметно оживилась.

Осторожно запер дверь и вернулся к Маше.

Она спала, повернув голову набок и обняв себя руками. Как ребенок. Крепко и безмятежно.

В тот день это случилось впервые. В ту минуту. Пришел панический страх, в глазах потемнело, а я протянул руку, чтобы проверить, дышит ли она.

Кожу обожгло тепло ее дыхания, а я выдохнул. Дождался, когда темнота перед глазами рассеется, снял машину с ручника и тронулся с места, постоянно косясь на Машу.

Она проснулась на очередной кочке. Сонно распахнула глазки, зевнула, сфокусировала взгляд на мне и улыбнулась.

— Выспалась? — мягко спросил я.

— Кажется, да. Как мама?

— Ей лучше. Даже планирует закодироваться.

— Правда? — она обрадовалась.

— Не знаю.

— Поделись со мной своими чувствами, Марат. Я хочу пройти через это с тобой, — попросила Маша, заметив, что я закрываюсь.

Я вздохнул и признался:

— Я ей не верю. Сколько раз она обещала бросить Васю, завязать с пьянством, начать новую жизнь, найти работу. Никогда не выполняла. На десятый раз