– Вы мо-ряк, – сказал Барон, – мне всегда казалось, что вы мо-ряк.

– Я служил матросом на торговых судах, Барон, и навидался колдовства. В тамошних странах оно может принимать жуткие формы, уж вы мне поверьте.

– Я интересуюсь сатанизмом. Бескорыстно, я вас уверяю.

– Хо, не сомневаюсь, Барон. Для умеренного климата эта штуковина не подходит.

– Вот поэтому, – сказал Барон, – Мервин Хогарт и вызывает у меня интерес. Вы бы могли назвать его человеком мягким и сдержанным?

– Скажу так, Барон, – он мало говорит, хотя много болтает. Лично мне он неинтересен. Но миссис Джепп терпимо к нему относится, да, терпимо. Может, из-за его несчастного сына. Наше ремесло, оно как-то скрашивает ему жизнь. Несчастный парень, бедолага.

– Удивились бы вы, мистер Уэбстер, узнав, что Мервин Хогарт – главный сатанист Британских островов?

– Никогда бы не подумал, что этот тип хоть в чем-то может быть главным.

– Скажите, какое впечатление он на вас производит?

– Между нами, Барон, он производит на меня впечатление циника и, строго между нами, мизантропа. Неприятная личность.

– Но предан сыну?

– Чего не знаю, того не знаю. С парнем он обходится хорошо. Миссис Джепп считает – строго между нами, Барон, – что он возится с ним только в пику своей бывшей жене. По крайней мере, такое у нее возникло впечатление при первом с ними знакомстве.

– Мысль продавать бриллианты пришла в голову миссис Джепп, верно?

– О да, и это приносит ей удовольствие. Миссис Джепп и сама бы не подумала с этим спорить.

– Хогартам что, деньги не нужны?

– Нет. Сам Хогарт – человек состоятельный, а несчастному молодому человеку только радость – водить за нос таможню.

Барон с улыбкой приложил палец к губам и вновь налил мистеру Уэбстеру «Кюрасао». Тот вполголоса поблагодарил хозяина.

– Обман таможенников сделал из юного Эндрю Хогарта другого человека. Придал ему уверенности в себе, – сообщил он приглушенным голосом.

– Когда миссис Джепп впервые предложила мне войти в долю – а именно она, представьте себе, открыла мне свой замысел, – она явилась прямо сюда, в лавку, несколько дней спустя после моего с ней и Лоуренсом знакомства и блестяще изложила свое предложение. Я понял, что она человек надежный. Посвятив меня в суть дела, она добавила, что если я соглашусь войти в долю, то должен взять на себя обязательство не выяснять методов, к которым прибегают более активные агенты. Обдумав ее предложение и убедившись, что схема оригинальна, тщательно разработана и учитывает неизбежный риск, что не вызывает у меня возражений, я принял условия миссис Джепп. Я все это вам излагаю, потому что, честно говоря, не имею права расспрашивать вас, каким именно образом Хогарты доставляют драгоценности. Еще несколько месяцев тому назад меня не очень интересовала эта сторона операции, но теперь она меня очень интересует, поскольку меня интересует деятельность Мервина Хогарта.

– Их методов я не знаю, – ответил мистер Уэбстер, и Барон не мог понять, правда это или обман, поскольку цепкие голубые глаза мистера Уэбстера не изменили своего выражения.

– Хогарт – сатанист и вызывает у меня острый интерес, поскольку меня занимает психология сатанизма. Вам, мистер Уэбстер, неведомо безумие научного любопытства. Проявлять интерес и в то же время быть беспристрастным…

– Я вполне способен это понять, Барон. Но я бы никогда не подумал, что Хогарт-старший отправляет какие-то необычные ритуалы. Мне он кажется человеком изверившимся, отнюдь не горячим приверженцем чего бы то ни было.

– Это любопытный фактор, – оживился Барон. – По всему, что я выяснил о его личности, он просто погряз в неверии, он умен, ему все наскучило. Ему не везет с женщинами, он равнодушен к друзьям. И однако же, он исступленный сатанист. Пусть это останется между нами, мистер Уэбстер.

– Ну, конечно, Барон. А сейчас мне пора.

– Фанатик, – произнес Барон, провожая мистера Уэбстера из «внутренних покоев» в торговый зал. – Жаль, что Хогарты не отправились за границу, а то бы я навестил миссис Джепп. Ее, возможно, удалось бы уговорить побольше рассказать мне о мистере Хогарте. Вероятно, я вскоре с ним познакомлюсь.

– Всего хорошего, Барон.

– Мои лучшие пожелания миссис Джепп, – сказал тот и добавил: – Позаботьтесь, мистер Уэбстер, чтобы риск был сведен к минимуму.

– Ну, Хогарт совсем не опасен.

– Я не о Хогарте, я о нашем успешном деле. Мы любители, а любителей провидение берет под особую опеку. Как легко профессионалы с их силами и организованностью терпят крах! Низвергаются подобно Люциферу…

– Вот именно, Барон.

– Но нам, простакам, трудно подставить ножку.

– Я бы не стал называть нас простаками, хе-хе! – сказал мистер Уэбстер, выходя на улицу.

– В этом все дело…

Но старик уже удалился и его не услышал.

– Я не стану притворяться, будто понимаю женщин, – заявил Мервин Хогарт, отхлебнув бренди. Он поглядел на хозяина так, словно сомневался, что сказанное им уместно, ибо в седовласом мужчине с пухлым лицом проскальзывало что-то женственное, оставляющее двойственное впечатление.

– Боюсь, либо баранина не та, либо соус, – задумчиво изрек Эрнест Мандерс. В конечном счете он не поехал в Суссекс, а придумал план получше.

– Как я понимаю, вы говорите совершенно искренне? – спросил Мервин Хогарт.

– Вы о баранине?

– Нет, нет, я о том, что мы обсуждаем. Как я понимаю…

– Вот об этом и поговорим, мистер Хогарт.

– Мандерс, я никого не хотел обидеть, я просто хотел кое-что уяснить, не более того. Мне кажется, что со стороны Элеоноры это более чем странный совет. Ей, несомненно, известна моя позиция.

– Вся заковыка, понимаете, в том, что мы временно оказались на мели. Барон Сток перестал нас поддерживать, и Элеонора сразу же вспомнила про вас, что вполне естественно. Как бы воздала вам должное.

– Да, несомненно.

– Но если не можете, то не можете, это легко понять, – сказал Эрнест.

– А вы к брату не обращались?

– Обращался. Мой брат Эдвин – мистик. Танцы его не интересуют, он вкладывает деньги лишь в то, что ему интересно. Но он дал нам пятьдесят фунтов. Элеонора купила на них платье.

– Этого следовало ожидать.

– Сам я очень далек от денежных проблем, – заметил Эрнест, – поэтому мне и нужно столько денег. Они буквально утекают сквозь пальцы.

И он откинулся в кресле, словно в его распоряжении был весь день до самого вечера. Его гость выяснил, что деловое предложение, из-за которого его пригласили, невыгодно.

– Без четверти три, – заметил Мервин Хогарт. – Подумать только, как бежит время. А мне еще предстоят кое-какие дела, несколько встреч. Вот тоска.