Он невиновен. Это была первая мысль, которая пришла Ане на ум: «Мы арестовали невиновного».

– В нашем деле, – услышала она голос Виктора Ильина, – в нашем деле невиновных не бывает. Помнишь? Если вы не сидели, это не ваша заслуга, – майор улыбнулся в бороду, – а наша недоработка.

– Шутишь? – Анна достала сигареты. – Я действительно не верю, что он виноват.

– И это правильно. – Ильин взял у нее из рук пачку Slims и достал тоненькую сигарету. – Сомнения заставляют нас двигаться вперед. Не стоять на месте. Но я верю фактам. «Немые свидетели» всегда говорят только правду.

Иногда ленинский прищур Виктора Ильина бесил Анну. Она не хотела признаться себе в этом, мимика начальника злила ее потому, что он был прав.

– Ну, не мог он! – сказала Аня таким тоном, будто ей оставалось добавить: он такой миленький.

– Знаешь…

Майор прикурил сигарету и вернул пачку Ане. Она посмотрела на нее, будто не понимала, откуда та взялась у нее в руках. Курить захотелось опять, и Аня тоже достала сигарету. Виктор Ильин поднес зажигалку к кончику ее сигареты. Когда Аня затянулась, он продолжил:

– Вчера мы были… – Он задумался – имеет ли значение название населенного пункта. Решил, что нет. – Девочка тринадцати лет. Задушена и изнасилована.

Аня посмотрела на начальника с укором. Как будто ей на самом деле была особенно важна последовательность произнесенных слов.

– Да, Аня, именно. Сначала задушена, а потом изнасилована.

Аня почувствовала горечь во рту. Посмотрела на сигарету, бросила на землю и растерла бычок ногой.

– Тело изуродовано. Наше дело, как ни крути. Наше, да не наше. – Виктор помолчал, затушил о забор окурок и отбросил в сторону. – Мне Стрельцов позвонил, мол, к вашим, до кучи. Я ему сразу сказал – не похоже… В общем, девочку нашли на берегу реки, истерзанную. А пятнадцатилетнего пацана в насосной метрах в сорока. Напуганного, но живого. И знаешь, глядя на него, человек сторонний мог бы сказать: мальчик такой беззащитный, такой ранимый, не мог он! А он смог. После того как убил, он насиловал ее несколько раз. А когда понял, что натворил, начал заметать следы. Глупо, но именно своей глупостью он себя и выдал. Заметил, что наследил, снял и выбросил обувь. А сам спрятался рядом, чтобы на него не подумали. Но мы, Аня, здесь для того, чтобы думать на всех. Мы должны подозревать всех! И в первую очередь – тех, на кого не подумаешь. Согласен, большой списочек подозреваемых выйдет, – майор развел руками, – а что делать? И только потом вещдоки да показания свидетелей начнут вычеркивать из этого списка ненужных.

– Виктор Игнатьевич, ты мне лекцию читаешь? Я сейчас словно в универ вернулась. В родную альма-матер.

Ильин улыбнулся. Теперь его прищур Аню не взбесил. От Ильина веяло добром и уютом. Хотя Анна прекрасно знала, что он бывает и другим.

– Да, я еще тот профессор! Ладно, Аня, разберемся. Обещаю – невиновные не пострадают. Но и ты мне кое-что пообещай.

– Что? – спросила Аня.

– Забудь о своей прошлой работе. Обещаешь?

Анна прекрасно поняла, о чем говорит майор Ильин. Не становись адвокатом Сергиенко! Вот что он хотел сказать. Не трать время на доказательство невиновности. Лучше собирай доказательства виновности настоящего убийцы.

– Обещаю.

– Вот и хорошо. Давай домой. Поспи пару часиков и – в отдел. Жду тебя, – майор вскинул к глазам левую руку с командирскими часами на запястье и глянул на массивный циферблат, – к четырем.

Уходя от дома Федора, Аня постояла у калитки, лежащей на земле. Обернулась, будто вспомнила о чем-то важном, и пошла назад. Кот лежал на крыльце у опечатанной двери.

– Ну что, зверюга? Остался ты без хозяина.

Она провела рукой по упругой спине кота, тот тут же отозвался урчанием.

– Пошли? Поживешь у меня, пока твой хозяин не вернется.

Аня взяла животное на руки и направилась к машине. Федька точно невиновен. Уверенность в этом словно передалась ей вместе с вибрацией от кошачьего урчания.

6

Когда отца обвинили в убийстве сотрудника милиции, Аня настолько верила в папу, что факт его алкоголизма даже не рассматривался ею как возможная причина преступления. Отец не был буйным. Пил часто, но, придя домой, тут же ложился спать, не пытаясь разобраться в мироустройстве. Аня была уверена, что и в кругу собутыльников он был таким же. Тише воды ниже травы. Его арест тяжело переживали все, но только Аня верила каждому слову отца. Он невиновен. Папа ни в чем не виноват.

В пятнадцать лет, когда желание стать самостоятельной, вырваться из-под опеки родителей переполняло Аню, она, глядя на отца (пьяного или трезвого – не столь важно), приходила к мысли, что если ее и задержит что-то дома, так только он. Странное дело, но ни тогда, ни сейчас она не помнила маму с книжкой в руках в кресле, у ее кровати. Сказка на ночь полностью закрепилась за папой. Он никогда не кричал. Никогда.

Самым страшным ругательством этого человека можно было детей смешить. Елочки без иголочки, говорил он, когда был чем-то недоволен. Причем это ругательство могло выскочить независимо от градуса в крови.

А вот убиенный Сергей Игоревич Поликарпов при жизни был гнидой редкостной. Такой кого хочешь довести может – словно в оправдание твердила мама. Вот, мол, и наш папка не выдержал хамского поведения бывшего милиционера.

Следователь сразу начал давить фактами. Пили вместе? Пили. Разговаривали на повышенных? Даже тогда пятнадцатилетнюю Аню удивило, как с ловкостью карточного шулера следователь достает из рукава козыри – у него были свидетели каждого шага отца в тот день. Да удивительно вообще, что папу не арестовали до совершения преступления! Все было против него. Тот факт, что он ничего не помнил, ставил жирную точку в деле об убийстве сотрудника милиции. Тут не работала шуточная отговорка – не помню, значит, не было. Было, черт возьми! Было?! Папа мотал головой и оправдывался. Аня любила его. И верила. Елочки без иголочки, верила! Ее до слез тяготила мысль, что отец не перед следствием оправдывается, а перед ними – женой и дочкой. Ему было важно, чтобы они не отвернулись от него. Это приводило ее в отчаяние.

Цели следователя были отвратительны и даже сейчас ей не совсем понятны. Найти преступника и собрать доказательную базу – это одно и даже вызывает уважение, если этим занимается профессионал, но то, что происходило с ее отцом в 2000-м, походило на избавление от слепых котят. Перед следователем будто лежало готовое решение уравнения с одним неизвестным. Оставалось только вписать ответ. И следак вписал… Отца.

Подставил его в буквальном смысле.

Убитый сотрудник милиции Поликарпов – домашний тиран и изверг – настолько достал свою жену, что она наняла двух отморозков, коих на белом свете хватает. Они перерезали ее мужу горло прямо в детской песочнице. Через пять минут после того, как оттуда, пошатываясь, отошел Рыжов. Тирания мужа для многих отчаявшихся убийц могла бы послужить оправданием, но только не для жены Поликарпова. Она намеренно топила собутыльника мужа, подкупив свидетелей, выдумав ссору Рыжова с Поликарповым. Она умело отводила от себя подозрения. И ей бы все сошло с рук…