— Ну как? — спросил я после долгого молчания. — Вы не согласны?

— Нет, маса, — пробормотали мои Гончие.

— Почему же? Разве вы не слышали, ведь я дам вам мое особенное лекарство? Чего вы боитесь?

Охотники скребли в затылках, переминались с ноги на ногу, беспомощно поглядывали друг на друга, и наконец один из них набрался храбрости, несколько раз откашлялся и заговорил.

— Маса, — начал он. — Твой лекарство, он, конечно, очень хороший. Мы это сами видеть. Мы видеть, как добыча кусать маса и маса не умереть.

— В чем же дело?

— Этот лекарство, маса, он колдует только белый человек. Он не колдует черный человек. Для маса этот лекарство хороший, для нас он не хороший.

Добрых полчаса я их убеждал, умолял, уговаривал. Они были очень вежливы, но непреклонны: лекарство годится для белых, а на черных оно не подействует. В этом они были убеждены и твердо стояли на своем. Каких только доводов я не придумывал, пытаясь их переубедить! Но тщетно. Под конец, безмерно разозлившись, оттого что мой хитрый план не сработал, я отпустил охотников и отправился обедать.

Вечером с бутылкой джина явился Фон в сопровождении пяти членов совета. Полчаса мы просидели на залитой лунным светом веранде и бессвязно болтали о всякой всячине; потом Фон пододвинул свой стул поближе к моему, наклонился ко мне, и неизменная широкая подкупающая улыбка осветила его лицо.

— Один человек сказать мне, ты поймать ке-фонг-гуу, — сказал Фон. — Этот человек сказать мне правда?

— Да, верно, — кивнул я. — Очень хорошая добыча эта ящерица.

— Этот человек сказать, ты поймать ке-фонг-гуу голый рука, — продолжал Фон. — Я думать, этот человек сказать неправда, а? Этот добыча, ке-фонг-гуу, он очень опасный, его нельзя брать голый рука, а? Он тебя убить один раз, разве не так?

— Нет, этот человек сказал тебе правду, — решительно возразил я. — Я держал ящерицу голой рукой.

Услышав мой ответ, члены совета шумно перевели дух, а Фон откинулся на спинку стула и смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— И когда ты его поймать, что он делать? — спросил Фон после долгого молчания.

— Она меня укусила.

Фон и его советники дружно ахнули.

— Она меня укусила вот сюда, — сказал я и вытянул руку, а Фон отшатнулся, точно я наставил на него ружье. Он и его советники оглядели мою руку с безопасного расстояния и оживленно о чем-то поговорили.

— Почему ты не умереть? — спросил потом Фон.

— Умереть? — нахмурился я. — А почему я должен был умереть?

— Да ведь этот добыча — опасный, — в волнении сказал Фон. — Он очень много сильно кусаться. Если его схватить черный человек, он один раз умереть. Почему ты никогда не умереть, друг мой?

— Ну, у меня от этого есть особенное лекарство, — небрежно бросил я.

И снова все присутствующие дружно ахнули.

— Этот лекарство — европейский? — спросил Фон.

— Да. Хочешь я тебе его покажу?

— Да, да, отлично! — вскричал Фон.

Все молча ждали, а я пошел в комнату и принес свою аптечку; потом вытащил из ящичка пакет борной кислоты в порошке и высыпал щепотку себе на ладонь. Все жадно вытянули шеи, стараясь получше разглядеть чудодейственное лекарство. Я налил в стакан воды, размешал в ней порошок и натер раствором ладони.

— Вот и все! — сказал я и развел руками, как заправский фокусник. — Теперь ке-фонг-гуу не сможет меня убить.

После этого я подошел к клетке с ящерицей, открыл дверцу и обернулся к своим гостям, держа в руках животное. Раздался шелест одеяний, и все члены совета, теснясь и толкаясь, точно стадо перепуганных овец, кинулись в другой конец веранды. Фон не шелохнулся в своем кресле, но, когда он увидел, что я направляюсь к нему, на лице его отразились страх и отвращение. Я остановился перед его креслом и протянул ему ящерицу, которая между тем силилась отгрызть мне палец.

— Смотри… Видишь? — сказал я. — Эта добыча не может меня убить.

Не сводя глаз с ящерицы, Фон в полнейшем изумлении со свистом выдохнул воздух. Наконец он оторвал от нее зачарованный взгляд и посмотрел на меня.

— Этот лекарство… — сказал он хрипло. — Он годится для черный человек?

— Очень годится и для черного человека.

— И черный человек не умереть?

— Ни в коем случае, друг мой.

Фон откинулся на спинку кресла и, пораженный, глядел на меня.

— А! — сказал он наконец. — Отличный штука этот лекарство.

— Хочешь попробовать его на себе? — небрежно спросил я.

— Э-э-э… да, да, отлично, — с тревогой ответил Фон.

Не давая ему времени передумать, я посадил ящерицу обратно в клетку и развел в воде еще немного борной кислоты. Потом еще раз показал Фону, как этим пользоваться, и он долго, усердно втирал «волшебное зелье» в свои огромные ладони. Наконец я принес клетку, вытащил ящерицу и протянул ее Фону.

Настала решающая минута; советники окружили нас, все же стараясь не подходить слишком близко, и, затаив дыхание, следили за нами. Их лица были искажены страхом, а Фон облизнул губы, протянул было руку к ящерице, но тотчас тревожно отдернул, потом протянул еще раз. Мгновение нерешительности, огромная черная рука повисла в воздухе над радужной ящерицей, наконец глубокий вздох — и ящерица у него в руке, уверенно схваченная поперек туловища.

— А-а-а-а-а-а! — выдохнули зрители.

— Вот! Я его держать! — завопил Фон и стиснул несчастную ящерицу с такой силой, что я испугался за ее жизнь.

— Полегче! — взмолился я. — Не тискай так, ты ее убьешь!

Но Фон совсем оцепенел, сложная смесь страха и восторга перед собственной смелостью сковала его; он сидел неподвижно, не спуская глаз с ящерицы, зажатой у него в руке, и только бормотал:

— Я его взять… я его держать…

Мне пришлось силой разжать его пальцы, отнять злополучную ящерицу и посадить ее обратно в клетку.

Фон оглядел свои ладони и поднял на меня глаза; лицо его сияло совершенно детской радостью. Советники о чем-то оживленно переговаривались между собой. Фон замахал на меня руками и расхохотался. Он все хохотал, хохотал и никак не мог остановиться; при этом он хлопал себя по бедрам, сгибался в три погибели в своем кресле, кашлял, брызгал слюной, и по лицу его текли слезы. Смех этот был так заразителен, что засмеялся и я, а потом и советники тоже не заставили себя ждать. Мы все топали ногами и хохотали так, будто уже никогда в жизни не перестанем; в конце концов один из хохочущих советников совсем задохнулся и стал кататься по полу, а Фон, сотрясаясь от бурных приступов смеха, без сил откинулся