— И все же почему «строители Пирамид», сеньор? Каких? Где?

Сенешаль отпил из кубка.

— Каких? Всех! Где? Всюду!

— Прошу прощения, но не могу сказать, что понял хоть что-нибудь… — пробормотал Анри.

— Все очень просто, мсье Леблан, хотя и очень не просто. Я понял это еще мальчишкой, еще тогда, когда слово «тамплиер» для меня не значило ничего. Идет война, мой друг Анри. И если вы думаете, что воюем мы с одетыми в бурнусы воинами пустыни — в Ливии, Тунисе, Египте, Сирии, вы глубоко заблуждаетесь.

Он сделал еще глоток и отодвинул бокал.

II

— Вы верите в демократию?

— Я не верю даже в Бога, сеньор. Я анархист.

— А! Значит, вы понимаете, что когда в какой-то стране загипнотизированный телевидением народ опускает бюллетени в урны, они не выбирают лучшего.

— Да, согласен.

— А кого они выбирают? Отвечаю: болванчика, которому мы велели занять столь почетный и видный пост: президента, премьера, мэра мегаполиса, члена Верховного суда. Мы. Повторяю: мы!

— Это и есть строительство пирамид?

— Почти. Остается лишь небольшая деталь. Какой осел ни расположился бы, скажем, в Овальном кабинете, он танцует под мелодию, которую играем мы. Всегда.

— А тот, кто не принял ваши правила игры?

— Таких практически не бывает. Впрочем… Вы не забыли дату двадцать второе ноября тысяча девятьсот шестьдесят третьего года? Мистер Стивен Кинг даже написал об этом книгу, и неплохую, кстати. А уж число теорий заговора перевалило, должно быть, за миллион.

— Так все-таки Джон Кеннеди не принял навязанных ему правил?

— Принял. Но хотел бо́льшей самостоятельности.

— Мне становится страшновато, мсье…

— Ну что вы, Анри. Вам еще будет по-настоящему страшно. Но — не сегодня.

— Но для чего, для чего вы говорите все это мне?

— Вы прекрасный хакер и создатель шифрограмм, Анри. Когда вы будете располагать всей информацией, вы спрячете ее далеко и глубоко, однако оставив доступ тем, кто сможет сделать эту информацию достоянием ВСЕХ. — Он вынул из бокового кармана пиджака двухстороннюю радиостанцию уоки-токи и, нажав кнопку, скомандовал:

— Роже, сейчас вы отвезете мсье Леблана домой.

— Слушаюсь, сеньор.

Сенешаль и Анри простились на пороге. Внизу их уже ждал знакомый «Хаммер». Точнее, ждал не их, а его, Анри Леблана.

— До следующей встречи, мсье, — с легкой улыбкой произнес сенешаль, пожимая руку гостю. — После того как вы посетите Элбертон, ознакомившись со Скрижалями. — И когда Анри уже сбегал по ступенькам, де Сен-Омер добавил: — Надеюсь, эта беседа пока останется между нами. Вашей жене совершенно необязательно знать обо всем этом.

— Между нами нет секретов, сеньор, — откликнулся Леблан.

— В этой опасной игре мы с вами рискуем своими жизнями, — сурово произнес сенешаль. — Вы хотите поставить на кон и жизнь вашей милой Николь?

I

Париж, резиденция ордена Храма,

январь 1129 г.

В зале для приемов, за длинным столом, обращенным к входным дверям, украшенным искусной резьбой, сидели те, кому сегодня предстояло создать новую систему управления миром. В центре стола восседал Великий магистр ле Пейн, справа от него его верный друг, сенешаль ордена Жоффре де Сен-Омер, слева — Андре де Монбар, которому была поручена должность хранителя, третья по значимости в структуре ордена.

— Сержант! — резко произнес ле Пейн. — Все ли собрались в приемной?

Сержант в полном вооружении и с алебардой в правой руке приоткрыл двери и вышел в приемную, откуда вернулся буквально через минуту.

— Ваша светлость, — рапортовал он, — приема ожидают старейшины всех гильдий, получивших приглашение.

То, что сержант сдержанно назвал «приглашением», для ремесленных гильдий и их старейшин было безоговорочным приказом. Да и кто бы посмел ослушаться Великого магистра всесильных тамплиеров.

Де Пейн кивнул. Пора начинать. День предстоял долгий.

— Сержант, пригласите в зал строителей арок и резчиков по камню. — И, повернувшись к де Сен-Омеру, с улыбкой произнес: — Это лучшие и самые знающие наши мастера.

Сержант вышел в приемную, и вскоре в зал вошла небольшая группа людей самого разного возраста: от седобородых старцев до молодых крепкого сложения парней. Двери закрылись. Вошедшие выстроились параллельно столу и низко, в пояс, поклонились сидевшим за столом рыцарям, после чего выпрямились, глядя прямо перед собой. Несмотря на разницу в летах, в них было нечто общее: смелый и умный взгляд.

Де Пейн внезапно встал из-за стола и, спустившись с возвышения, подошел к седому старику, стоявшему в центре группы:

— Папаша Дидье!

Старик попытался было опуститься на колено, однако Великий магистр удержал его за плечи и, обняв, заставил выпрямиться.

— Старина Дидье, сколько наших соборов ты украсил своими арками?

Дидье, ухмыльнувшись, пожал плечами.

— Да уж более десятка, ваша светлость.

— А на скольких соборах мы видим великолепную резьбу по песчанику, сделанную твоими людьми?

— На каждом из них, ваша светлость.

— Ты ведь работал и в Англии?

— Работал, сеньор.

— Как называют там камень, который можно обрабатывать во всех направлениях? Камень, по которому вы делали резьбу?

— Free Stone, сеньор. «Свободный камень», как бы странно это ни звучало.

— Ха! — воскликнул де Пейн, повернувшись к собратьям-рыцарям. — Да ведь это просто великолепно!

— Ну, папаша Дидье, а как бы ты назвал человека, работающего с таким камнем?

Старик замялся, потом робко произнес:

— «Свободный каменщик», ваша светлость?

— Именно! — вскричал Магистр. Свободный, вольный каменщик! Так отныне и будет называться ваше общество! «Мастерская вольных каменщиков» — или ложа, что, как мы понимаем, одно и то же.

— Прошу прощения, сеньор, — раздался голос де Сен-Омера. — У меня вопрос к папаше Дидье.

Старик почтительно поклонился, весь обратившись в слух.

II

— Почтенный мэтр Дидье, — начал де Сен-Омер. — Чьей идеей было создание гильдий и с какой целью их создавали?

— Идея, сеньор сенешаль, была, пожалуй, общая. А цель… Вот, скажем, я. Стар, вдов, бездетен. Но я не хочу, чтобы секреты моего ремесла ушли со мной в могилу. Я стал присматриваться к молодым, подмечал, кто из них более талантлив и точен в расчетах… Кое-кто из них порекомендовал мне своих товарищей, я доверился их мнению и не ошибся. Получается так, что я рано или поздно — уже, пожалуй, скоро — уйду, а знания мои и ремесло будут жить дальше.