К настоящему времени известны пять модификаций ВИЛа — с порядковыми номерами от 1 до 5. Если использование этого вещества в Беслане подтвердится, неизбежен вопрос: каким образом боевой наркотик из арсенала ГРУ оказался в распоряжении террористов?), — дочитал удивленный Фил.

— Да ладно тебе, — недоверчиво поморщился Фил.

— Здесь полная информация о человеке. Пол-на-я!… А теперь смотри внимательно…

…Вдруг свет погас, а Маковский оказался в радужно мерцающем кругу.

— А вот это, — Штейман указал на них рукой, — ауры, так сказать, наркотиков. Сопоставив их с аурой какого-нибудь человека, можно говорить о его совместимости с определенным видом наркотиков.

— То есть кто на что быстрей подсядет? — перевел Фил с фантастического языка на расхожий.

— Именно. В перспективе, кого с чего можно снять. Теперь…

На мониторе появилась еще одна радужная мерцающая клякса.

— А вот на это, — голос Штеймана прозвучал зловеще, — подсядет любой! И это пожизненная мель. Правда, жизни здесь практически не остается. И я не позволю этой гадости выползти из моей лаборатории!

Он с силой нажал на клавиши. Мониторы погасли, круг, в котором стоял Фил, исчез, и он едва не промахнулся мимо замызганного верандного стула на ржавых металлических ножках, абсолютно выпадавшего из общей атмосферы.

— Это что, розыгрыш?

Штейман покачал головой.

— Мне тебя жаль, Филиппок, ты очень серьезно запутался…

— Похоже, — Маковский обреченно вздохнул и посмотрел на Штеймана глазами, полными отчаяния.

— И умоляю, не смотри на меня так, — голос Штеймана звучал сочувственно, но твердо. — Сказал — не получишь, значит, не получишь!

Он вывел Маковского из закоулков своих владений, а заодно и памяти на относительно чистую воду петербургского подъезда:

— Бывай, друг ситный! Чувствую, не скоро мы с тобой увидимся, потому что это мое последнее слово. Хочу надеяться, что ты выползешь из этого дерьма.

Не отвечая, Фил спускался по неосвещенной лестнице, с головой погруженный в свои новые проблемы.

Но не прошло и десяти минут, как в дверь к Штейману снова постучали. Звонок он еще навесить не успел.

— Что еще?! — сам у себя недовольно спросил Шурик. — Сказал же: последнее.

Он не спешил открывать дверь надоедливому приятелю юности. Его грела перспектива вообще не открывать. Постучит-постучит да и отчалит с миром. Не станет же он барабанить на весь подъезд. А может, и станет. Поддатый Маковский — тот еще фрукт. Зря он, конечно, спьяну выложил перед ним все свои карты. Ох, зря. Тщеславие — преступно. Да уж больно захотелось покрасоваться перед этим недоделанным американцем. Теперь, похоже, не отвадишь. Да ладно бы его одного. Ведь как-то все просочилось наружу…

— Кто там? — спросил он на всякий случай, сонным голосом автоматически открывая дверь и деланно зевая. Должна же у Филиппка остаться хоть капля совести? Или он слишком хорошо о нем думает?

Выяснилось, что Штейман думает вообще не о том. Перед ним стоял незнакомый мужчина, и нехорошее предчувствие моментально все заслонило:

— В чем дело? — чуть заискивающе спросил он, ожидая самого худшего: навел, иуда!

— Прошу прощения за столь поздний визит, — начал мужчина, и у Штеймана чуть-чуть отлегло. Если по башке сразу не дали, есть надежда еще по-трепыхаться. — Моя фамилия Сергеев, помните, мы с вами раньше на таможне вместе работали?

И уже переходя на «ты»:

— Не узнаешь старых друзей, Шура? Зазнался?

— Старые друзья прут сегодня косяком, — проворчал Сан Саныч, внося в формулировку пришельца свои коррективы и пристально вглядываясь в непроницаемость подъезда. — Не к добру это.

Но объятия уже были открыты.

Сергеев, пожалуй, изменился меньше, чем Фил. Он был из тех людей, о которых с уверенностью можно сказать, какими они будут через двадцать лет, через тридцать… Обыкновенный — вот самое подходящее для них слово. Порядочный. Трудолюбивый. Идеальный исполнитель. Верный — друзьям и хозяевам. И все это было написано у него на лице. Тут и ауру смотреть не надо. Он вошел, помялся, не зная, с чего начинать разговор.

— Что ж так сразу, без звонка? — разыгрывал из себя гостеприимного хозяина для незваных гостей Штейман, про себя повторяя: нет, не к добру.

— Я, собственно, по делу, — смущаясь, ответил тот. — Так бы и беспокоить не стал…

— Оно понятно, — согласился профессор. — Время такое, — он как бы невзначай взглянул на старинные напольные часы красного дерева, с тяжелым отвесом гирь, тянувшим в вечность упирающиеся стрелки, — без дела по гостям никто не ходит.

— Еще раз, извини, — топтался в дверях Сергеев. — Просто у меня поезд ночной, а я буквально час назад откопал твой адрес…

— Забудь и проходи, — смилостивился Штейман, природное любопытство которого потихоньку брало верх над здравым смыслом: к чему бы все это?

— Разве что на минутку…

— А больше и не получится! — успокоил его тактичный Штейман. — Чаи гонять, если мне память не изменяет, не в твоих традициях, а больше мне тебя угощать, ты уж не обессудь, нечем. Прямо перед тобой — тоже считай как снег на голову — наведался Маковский. Так все подчистую вымели. Ты ж его запросы помнишь!

— Филиппок? — по-бабьи всплеснул руками Сергеев. — Какими судьбами?!

Штейман в душе посмеялся. А то, мол, ты не знаешь! Ну, давай, плети дальше…

— И чего хотел?

— Денег взаймы просил, — не задумываясь, соврал Штейман. — Говорит, воздух отчизны на него так расслабляющее действует, что пропился в пух и прах. Только у меня откуда? Сам видишь, в каких условиях живу. — Он горестно вздохнул в полумрак помещения, очень надеясь, что вычурная позолота никак не отсвечивает. — Так что если и у тебя финансовые трудности, извини…

— Нет, нет, — поспешил успокоить его Сергеев, сообразив, что голыми руками скользкого Штеймана не ухватишь. — У меня проблемы скорее морального плана. Можно сказать, медицинского. У меня друг есть, наркоман… Он сейчас в больнице, но сам знаешь, что такой диагноз — безнадега. А о твоих подвигах на этом поприще — по роду своей профессиональной деятельности — я наслышан…

— А ты все там же трубишь? — вяло поинтересовался Штейман.

— А что поделать… Не всем же светилами становиться, — озвучил свою судьбу Сергеев. — Трубим, но уже не с таким запалом. Так вот, нельзя ли посодействовать ему? Ходят слухи, что ваши эксперименты дают какие-то фантастические результаты…

— С каких пор ты стал доверять слухам?… — Штейман помолчал, снял очки, протер их белым батистовым платком, потом надел их обратно и внимательно взглянул на Сергеева. — Пусть пришлет мне свои анализы… А лучше, если уж он тебе такой друг, привози его. На месте разберемся. Только позвони предварительно. Что за манеру взяли…

«Красная стрела» уносила их из Питера поздно ночью. Ехали так же, как и