— Почему? Он её родной отец и она имеет право знать, — спрашивает, смотря в глаза.

— Он скользкий гад и на уме у него отнюдь не воспитание!

— Но ты даже не знаешь его!

— Я разбираюсь в людях, пташка! Не успеешь оглянуться, как он поимеет тебя, а потом снова свалит!

Услышав это, она хочет вырываться, но крепко держу.

— Считаешь, что я не в силах сама постоять за себя?!

— Так и есть. Ты отчаянно хочешь сильное плечо рядом, потому что задолбалась тащить всё сама. Так вот, пташка, от ресторатора можешь не ждать ни плеча, ни помощи.

— А от кого могу?! От тебя?! Да как только тебе надоем, то и имя моё забудешь! Хотя сомневаюсь, что ты его помнишь!

— Люба. Вот видишь, знаю, — отвечаю, улыбнувшись. — То есть твой сегодняшний приход это вымаливание, чтобы не трогал ресторатора? Волнуешься за него? — спрашиваю, напрягаясь. От совместного воспитания детей до привязанности один шаг, как мне кажется.

Пташка сильно нервничает, сложив руки на груди. Она, по-прежнему, в моих объятиях, но напряжена, как струна.

— Я не хочу, чтобы кому-либо было больно. Ни физически, ни морально, — отвечает она, убирая волосы с лица.

Беру её за подбородок, разворачивая к себе. В глазах грусть, тоска и смятение. Знаю, что если разукрашу ресторатора, то она не простит меня.

— Если он притронется к тебе, то лицо перестанет быть его визитной карточкой, — говорю серьёзно и Люба знает, что так и будет. За слова в ответе.

То, что произносит в следующую секунду больно отдаётся внутри.

— А кто тебе дал право влезать в мою жизнь, Мурад? — спрашивает напряжённо, впервые назвав меня по имени. — То, что между нами что-то есть не говорит о том, что мы теперь друг для друга больше, чем просто любовники! Не нужно давать мне веру в то, что ты станешь чем-то большим!

— Каждый раз ты приходишь сюда сама! — рявкаю, начиная вновь закипать. — Каждый раз, ты как яд залезаешь под кожу! Понимай то, что происходит, как хочешь, но знай одно — пока ты со мной, то других мужиков, чтобы рядом не было! Будешь играть по другим правилам и тогда уберу лишних людей сам!

От его слов по телу мурашки. Он не шутит. Не преувеличивает. Не переигрывает. В глазах янтарных точно читается то, что сказал правда. И никак иначе. На секунду от услышанного становится страшно. Во что я влезла? А что, если я захочу дать Артуру шанс? Не только на воспитание Миланы, но и на что-то большее… Чёрт, да что же за мысли в голову лезут?!

Встряхиваю головой, отгоняя и страх, и наваждение. Я ничего не боюсь и только я могу распоряжаться своей собственной жизнью! Решаю, что сейчас не самое подходящее время произносить мысли вслух. Вижу, что дикарь зол. Он ревнует или это чисто собственнические чувства, возникающие к любой девушке, с которой в данный момент спишь? Ловлю себя на мысли, что внутри что-то трепещет, когда слышу, как заявляет свои права на меня.

— Прошу тебя, Мурад, не делай глупостей… Никто не должен страдать из-за наших разногласий!

— Никто не пострадает, если ресторатор не будет лезть тебе под юбку, пташка!

Я морщусь, как от зубной боли.

— И перестань называть меня так! Это мерзко!

Дикарь хмыкает. Надеюсь, удалось перевести тему в более безопасное русло. Кажется, что я ещё до сих пор не понимаю в какую передрягу втягиваюсь. Он же полностью себе на уме. Я не знаю, что от него ждать. То, он кажется мне глупой машиной для убийства, то изречёт что-то такое, отчего начинаешь считать, что он мудрее меня в разы. Может, мне стоит узнать его лучше? Да, чёрт подери, я хочу узнать его лучше!

— Думаю, нам ещё предстоит понять друг друга, а не кидать угрозы. Главное для меня, чтобы никто не пострадал.

— Удивляюсь, что как быстро ты скачешь с требовательно-истеричного тона до спокойно-ласкового, — ухмыляется Мурад, пробегаясь руками по моему телу.

Внизу живота начинает разжигаться пламя. Уже давно. Как только он прижал меня к себе. В его присутствии во мне будто просыпается животный инстинкт, а мозг отключается напрочь. Заставляю себя собраться. Секс сегодня будет ошибкой. Словно будет означать согласие, что принимаю его слова о том, что он может причинить вред кому угодно, если ему покажется, что я превышаю допустимый уровень общения с мужчиной.

— Мне завтра рано на работу… мне пора идти, — произношу, как можно спокойнее. Будто по минному полю хожу.

Мурад улыбается, но не предпринимает попыток меня соблазнить.

— Хорошо. Я отвезу.

На удивление он отпускает меня, взяв со стола ключи от машины. Собака радостно подпрыгивает, собираясь с нами. Снова подбегает ко мне, желая получить новую порцию ласки. Не могу отказать, так как вызывает умиление, что такая мощная собака так любит нежности.

— Кай, хватит! — рявкает Мурад, и собака тут же встаёт в стойку.

— Мне не трудно…

— Дисциплина и только, — отвечает он, открывая дверь.

Мы едем в полной тишине и лишь Кай на заднем сидении издаёт звуки. Мне странно находиться рядом с Мурадом и не ожидать от него очередного подвоха. Как на вулкане.

Когда подъезжаем к дому, чувствую сильное волнение. Напряжение. Притяжение. Даже ладони вспотели.

— Спасибо, что подвёз. Надеюсь, что мы поняли друг друга…

— Даже не чай не пригласишь? — перебивает меня, глуша мотор. Он уже знает ответ, даже не дожидаясь.

Ради того, чтобы он не поехал делать глупости, киваю и выхожу из машины. Мурад выпускает Кая и такой компанией заходим в квартиру.

— Может Каю дать что-то поесть? — спрашиваю, снимая обувь.

Мурад смеётся.

— А для меня найдётся что-нибудь?

— Ты же, вроде, только чай собирался выпить, — парирую, уперев руки в бока.

Мурад, тем временем, по-хозяйски проходит на кухню и открывает холодильник.

— Не густо, — резюмирует он, осматривая содержимое.

— Я не успела ничего сегодня приготовить, — отвечаю, чувствуя неловкость. Затем ругаю сама себя. Я не обязана его кормить! Но вместо этого произношу: — Яичницу будешь?

Он кивает, усаживаясь за стол. Кай сидит рядом, смотря преданно на хозяина. Уточняю, что собаке дать и Мурад заявляет, что нужно мясо и вода. Сначала собираюсь ответить, что здесь не ресторан и ничего нет, но вовремя вспоминаю, что говядину готовила Милке вчера и ещё немного осталось.

— Либо мясо можно подогреть для тебя, а для Кая… что-нибудь придумаем… — предлагаю я, всё ещё ощущая ужасную неловкость от того, что даже ничем не могу накормить гостей.

— Нет. Каю мяса. Мне яичницу, — сказал, как отрезал.

Под пристальным взглядом Мурада готовлю ему яичницу с беконом, удачно найденным на стенке холодильника. Я волнуюсь и злюсь на себя за это волнение. Замкнутый круг. Как школьница какая-то. Это всего лишь мужчина… Да, пусть такой огромный и с идеальным телом… Чёрт, я делаю только хуже.