Это чувство настолько поразило ее — она никогда не думала, что такое бывает, — что она остановилась и замерла, глядя в темные и мрачные глаза вампира. А вампир уставился на мисс Массингберд. Трудно сказать, что могло бы произойти, если бы мимо не проехал настоящий викарий на велосипеде. Луч фонаря рубиновым светом блеснул в глазах вампира, а потом он исчез в темноте. Мисс Массингберд вздрогнула и осталась одна, как будто внезапно очнувшись от глубокого сна.

Но она не могла определить, видела ли сон или страшный кошмар.

Викарий, заметив, что она продолжает растерянно стоять в сумраке кладбища, захрустев гравием, развернул велосипед и вернулся, чтобы пригласить мисс Массингберд на чашку чая. Он был недавно назначен в этот приход, к тому же не женат, так что радовался любым гостям, а мисс Массингберд уже хорошо знал, поскольку учительница и викарий часто встречались на заседаниях комитетов. Она была слишком потрясена встречей с вампиром, чтобы отказаться, и пошла вместе с викарием в его ужасный викторианский дом, который, как могло показаться, был построен для многоженца с огромной семьей.

— Я называю его казармой! — жизнерадостно воскликнул викарий, войдя в гулкий холл. Пол был выложен плитками, составлявшими картину принесения в жертву дочери Иеффая; заметив это, мисс Массингберд поспешно отвела взгляд. — Бросайте ваше пальто на вешалку.

Он провел ее в гостиную, настолько большую, что углы потолка терялись в сумраке, который не могла рассеять единственная лампочка в шестьдесят ватт. Викарий зажег газовый камин и предложил мисс Массингберд сесть поближе к огню.

— Здесь всегда прохладно, — сообщил он. — А наверху и того хуже. Если вы не против посидеть несколько минут, я быстренько заварю нам чай.

Мисс Массингберд присела, уставившись в темный угол и удивляясь, как это она решила зайти на чай к викарию, вместо того чтобы поспешить домой и заняться проверкой тетрадей. Конечно же, из-за вампира, но она не могла его винить. Постепенно в ее мыслях возникли разрушенные башни в лунном свете, и глаза с каждой минутой разгорались все ярче, что было совершенно не свойственно школьной учительнице. Вскоре викарий вернулся с подносом и был приятно удивлен, как восхитительно она выглядит при столь скудном освещении.

— К сожалению, у меня только индийский чай, — сказал он, неожиданно пожалев, что не может предложить нечто более экзотическое. — Зато кекс очень хорош.

Мисс Массингберд оторвалась от созерцания темноты и улыбнулась викарию. Она-то полагала, что это открытая дружеская улыбка, предназначенная для заседаний комитетов. Не могла же она знать, что на ее лице вспыхнула восторженная и загадочная улыбка женщины, влюбленной в вампира. Эта улыбка застала викария врасплох. Он никогда не замечал, какого насыщенного голубого цвета ее глаза и как ярко светятся ее волосы. Он тоже улыбнулся и с трудом удержался от нелепого порыва прикоснуться пальцем к мелким завиткам на ее шее, выбившимся из строгого французского пучка на затылке. Вместо этого он постарался переключить внимание на кекс.

Он попытался завести вежливый разговор о работе их комитета и спросил ее мнение о рождественском базаре, но мисс Массингберд с улыбкой Моны Лизы только молча крошила кекс на своей тарелке. Красноречия викария хватило ненадолго, и вскоре его монолог на общепринятые темы начал иссякать. В конце концов он обвиняющим тоном произнес:

— Вы почти не едите кекс.

Мисс Массингберд пробормотала, что не голодна, и викарий, как воспитанный хозяин, поднялся, чтобы убрать ее тарелку. Мисс Массингберд в этот момент вернулась к своей истинной роли в обществе и тоже встала, опять улыбнувшись викарию, а тот, утонув в ее голубых глазах, поцеловал гостью.

И мисс Массингберд, уже войдя во вкус, снова влюбилась.

Они с викарием, безусловно, поженились. Ужасный и пустынный дом викария они превратили в приют для бездомных семей. Заботы о приюте, а также работа с подростками и младшими девочками-скаутами и остальные обязанности в приходе не оставляли им ни одной свободной минутки на праздные размышления.

Только иногда, длинными весенними зелеными сумерками или в блеске огненной осени, мисс Массингберд ненадолго выходила прогуляться по кладбищу. Она возвращалась удивительно посвежевшей, но чуточку бледной и, прежде чем идти в подростковый клуб, или к девочкам-скаутам, или на заседание приходского совета, повязывала на шею шелковый шарф. А ее муж тихонько вздыхал и напоминал ей, чтобы она не забыла выпить укрепляющий раствор железа.

После первого произведения «Дрозд в серебре» («А Blackbird in Silver»), вышедшего в свет в 1986 году, Фреда Уоррингтон создала шестнадцать повестей, имеющих отношение к вампирам и прочим сверхъестественным существам. Ее серия о вампирах «Вкус крови» («А Taste of Blood»), «Танец в кровавом бархате» («А Dance in Blood Velvet») и «Темная кровь маков» («The Dark Blood of Poppies») была опубликована британским издательством «Macmillan» и пользовалась огромным успехом, а в США вышла в свет в издательстве Мейши Мерлина. Роман «Дракула Немертвый» («Dracula the Undead»), написанный в 1997 году, принес автору награду за лучшую готическую повесть для детей, учрежденную Обществом Дракулы.

Не так давно Уоррингтон закончила работу над трилогией «Сокровище» («The Jewelry Trilogy») для издательства Симона и Шустера «Earthlight». В трилогию вошли повесть «Янтарная цитадель» («The Amber Citadel»), номинированная на Британскую премию фэнтези, а также «Сапфировый трон» («The Sapphire Throne») и «Обсидиановая башня» («The Obsidian Tower»).

«Мне нравятся парадоксы прозы о вампирах, — признается Уоррингтон. — В них воплощены наши страхи перед небытием или (о ужас!) встающими из могил мертвецами. И все же нельзя не признаться, что нас привлекают их вечная молодость, власть над окружающими и не скованная комплексами чувственность. Образ вампира сулит безграничные возможности. Долой картонных героев, вперед за картонными чудовищами! Герои „Вкуса крови“ и последующих продолжений — Карл, Карлотта, Виолетта и их друзья — увлекали меня в таинственные темные лабиринты, исследовали темы любви, страданий, ревности, психологии, философии, религии, секса… Я могу продолжать до бесконечности.

„Порочные узы“ появились на свет после того, как французский издатель Леа Силхол попросила меня написать рассказ для ее антологии, De Sang et d'Encre». Она особенно подчеркнула, что предпочитает видеть героями своих любимых персонажей Карла и Карлотту. Идея рассказа отчетливо вырисовывалась в моей голове до тех пор, пока я не прикоснулась пером к бумаге — и вместо отработанного замысла получилось нечто совсем другое! Я не знаю, откуда взялся Антуан, но, полагаю, он бы улыбнулся, прочитав цитату из произведения Сюзанны Эртц, записанную мной в настольном ежедневнике вскоре после того, как я закончила его историю: «Миллионы людей, мечтающих о бессмертии, не знают, чем себя занять в дождливый воскресный день…».

Я иду по узкой тропинке над бездной. Только эта серебристая ниточка удерживает меня от тысячи футов непроницаемой тьмы, но я все равно не испытываю страха. Я, словно кот, ношусь по крышам Лондона, я лежу плашмя на крыше вагона, пока поезд с ревом мчится по темному тоннелю. Я карабкаюсь по металлической решетке Эйфелевой башни и танцую на перилах ее самой высокой точки, играя с силами притяжения. Но все это так скучно.