Внедорожник остановился в полусотне метров от первого дома. Ян выключил мотор, прислушался.

Тишина над Сафроновкой стояла абсолютная, изначальная… Мёртвая.

До нужного Яну места предстояло идти пешком. Обитель «шизанутой бабки» располагалась левее Сафроновки, метрах в трёхстах с гаком, в небольшой лесной низине. Туда убегала еле заметная тропинка, резко пропадавшая из виду уже через два десятка шагов, словно уходила под землю во всё том же сосняке.

Дергач вытащил из бардачка тонкие нитяные перчатки, надел. Сильно надавил на боковину пассажирского подголовника основанием ладони и немного сдвинул вправо. В открывшемся тайнике лежали «чистый» «макаров» с запасной обоймой, хищное зелёное яйцо «эргэдэшки» и кастет. В лесной глуши можно было обойтись без предосторожностей, но привычка не оставлять следов во всём, что касалось «работы», сидела у Дергача в подкорке…

Пистолет и граната были подстраховкой, больше всего Ян любил убивать голыми руками. Как ни странно, отсутствие своего страха начало всерьёз тяготить Дергача через год после убийства Инквизитора. Пять лет кое-как спасала работа на Грибушина, Ян физически чувствовал страх жертвы, и ему легчало. Но Лёня-Мухомор забирался всё выше, наращивая свои возможности решать дела без крови. Пугать детей и старушек своей внешностью Дергача не устраивало, в этом было что-то от дурной клоунады – унизительное, ощутимо бьющее по его самолюбию. К тому же это был не страх смерти. А к тому времени Яну надолго и качественно хорошело только от него…

И тогда Дергач начал добывать этот страх сам.

Он прикупил домик в пригороде, переоборудовав его подвал в пыточную мастерскую. Случайно или подсознательно сделав её похожей на ту, в которой побывал сам.

У его жертв не было ничего общего, кроме принадлежности к социальному дну. Местный пьянчуга, придорожные проститутки, ищущие заработка гастарбайтеры и тому подобный «материал».

Понятно, что внешность Яна отпугивала многих. Но, как правило, испуг быстро сглаживался, стоило Дергачу показать несколько тысячных купюр и с деланой неохотой нацарапать в блокноте полдюжины фраз про «давнишнюю аварию, изуродовавшую его самого и унёсшую жизни родителей». Некоторые упорно сторонились жутковатого незнакомца, и Ян никогда не настаивал. Не первый, так второй, третий…

Дергачу было важно только одно – как долго «материал» будет способен отдавать свой страх. Он не убивал до тех пор, пока жертвы не впадали в полное безразличие к происходящему или не сходили с ума.

Ян старался вычерпать их досуха, чтобы «дозы» хватило на подольше. Он не получал кайфа от самих смертей и начинал искать новую жертву, когда желание становилось острым, почти нестерпимым… На сегодняшний день Дергач получил двадцать семь «доз», не считая тех, кто перешёл дорогу его работодателю.

Трупы он расчленял. Сперва растворял куски в кислоте или хоронил в лесу, а потом поставил в подвале морозильную камеру и завёл двух здоровенных беспородных псов – Бармалея и Мясорубку, жравших всё, что дадут. Редкий мертвец проводил в морозилке дольше двух недель…

На лобовое стекло упали первые капли дождя. Ян снял очки, положил их на сиденье, вышел из машины. Послушно отозвалась включившаяся сигнализация.

Еле заметный ветерок дунул в лицо, когда Дергач сделал первый шаг по тропинке. Вроде бы ничего странного, но ему мгновенно стало мниться, что к голове осторожно прикасаются прохладные невидимые ладони. Как будто хотят проникнуть под кожу, погрузиться в память и выведать, кто же он – Ян Дергач? Узнать всё до последней мелочи, подчистую…

Зыбкое наваждение прожило пять-шесть секунд и сгинуло вместе с прохладой. Ухмылка тронула губы Яна короткой приятной судорогой: «Выведали, накошмарились…»

Никаких спусков в преисподнюю, даже никакого намёка на мистику в том месте, где обрывалась тропинка, не было. Имелся широкий, но неглубокий и сухой овраг, за которым начинался пологий спуск в низину.

Дергач шёл размеренно, спокойно. Граната и кастет лежали в разных карманах короткой просторной кожанки, пистолет был заткнут за пояс. Под подошвами берцев то и дело ломались сухие ветки. Играть в диверсанта и заботиться о тишине Ян не считал нужным. Не здесь, не сейчас. Хотя посматривать по сторонам и оглядываться не забывал. Мало ли что…

Но между деревьев не мелькало ни громадного паука, ни рассвирепевшего лешака или какой другой напасти…

Без странного, впрочем, не обошлось. Дергач отмахал уже метров двести с гаком, шагая чётко по тропинке, а ничего похожего на человеческое жилище впереди не просматривалось.

Ещё одной странностью оказалась земля в низине. Наподобие торфа, рыхлая, начавшаяся сразу после оврага. Подошва утопала в ней целиком, но вытаскивалась легко, без усилия. Хотя Дергача озадачило не это.

В земле что-то было. Не сразу под ногой, глубже. Ян прислушался к ощущениям, и сравнение не заставило себя долго ждать. Это было похоже на гигантский дремлющий (а может быть – замерший в ожидании) организм. Или – много небольших.

В то же время это был пирожок с той же полки, что и невидимые ладони. Сочетание без пяти минут уверенности – с зыбким, неявным… Словно кто-то не хотел раскрывать всю подноготную раньше времени, но был не прочь, если бы Ян поверил в её реальность.

«…такое впечатление, что ему эту честность в голову вложили, – всплыли в памяти слова Грибушина. – И теперь он с ней неразлучно будет».

Жилище возникло перед Дергачом неожиданно. Ян был готов поклясться, что до того, как он смахнул ладонью попавшую на лицо паутину, впереди был обычный бор. Сейчас же примерно в тридцати метрах от Дергача появилась изба: мрачная, приземистая, двускатная железная крыша – тёмно-коричневая, скорее всего – от траченного ржавчиной железа. Грязно-серая печная труба, некрашеные, схожего колера рамы небольших окон, три ступеньки покосившегося крыльца…

Входная дверь была открыта нараспашку. Ни собаки, ни собачьей будки не наблюдалось, но в полудюжине шагов от крыльца торчал кособокий параллелепипед наполовину зарешеченного вольера, в котором медленно шевелилось что-то бурое, крупное…

У третьего наваждения не было осязаемых признаков. Оно просто возникло, присосалось и задержалось, не думая исчезать, как предыдущие. Теперь Ян был почти убеждён, что изба – неправильная. Что она скрывает правду. Как отличная маскировочная сеть, как качественный грим…

«Ладони», пытающиеся понять сущность Яна.

Что-то под землёй.

Изба-фальшивка, скрывающая нечто непонятное…

Не исключено, что к этому трио вот-вот добавится четвёртое, пятое… но Дергач не сомневался: его хотят напугать. Не так, как Мишу. Тоньше, изящнее, ещё жутче… Или готовят непонятную игру, в которой ему отведена роль игрушки.

Страха не было. А если с ним и в самом деле пробуют играть…

Дергач почувствовал, как в душе закипает злой, жгучий азарт. Для него, давно и прочно сжившегося с личиной кукловода, это было вызовом.