Настя тоже улыбалась и смотрела на него, как на дурачка:

– Придумала! Хочу день рожденья на турбазе! Шашлык хочу азербайджанский! На двадцать пять человек! Давай!

– На турбазе? – сморщился Мурад. – Второго ноября?

– Да, и двадцать пять человек гостей! Потянешь?

– Правда, хочешь?

– Да! Турбаза, шашлык, танцы-манцы! Все по-богатому! Всех наших девчонок пригласим!

– Ладно, – неожиданно легко согласился Мурад, – я своих друзей позову, там все ночуем!

– Как хочешь. И Катьку позову обязательно! Познакомлю вас, наконец! – двусмысленно глядя на Мурада, улыбалась Настя.

– Э-э-э, ладно, да-а?!

– Ага, ты ее тогда недощупал, может, теперь выйдет! Что вы все в ней нашли? Она, кстати, целка, чтоб ты знал! Нашел, кого щупать!

– Ты что?! Не может быть! – Мурад заржал неожиданно бурно, заблестел глазами и скакнул в кровати, едва не расплескав кофе.– Нет, правда?!

– Что с тобой? – презрительно уставилась Настя, обожгла палец окурком и погасила сигарету в пепельнице.

– Сколько ей лет?

– Двадцать!

– Двадцать лет и девочка?! – не унимался Мурад, даже очки надел.

– Ну?! Чего ты так?!

– Не верю! – Мурад от непонятной радости разводил руки и втягивал голову в плечи. – Да-а… вот это да-а! Я это, кстати, тогда понял! Ка-те-ри-на! – Мурад задумался, улыбка застыла на лице.

– Как ты мог понять? Что ты болтаешь?!

Мурад не слушал Настю, думал о чем-то другом. Потом поднял серьезные глаза, как будто оценивал Настю.

– Ты чего развеселился? – Настя взяла было пачку, потянула новую сигарету, но передумала. – Она уже недовольна была, что сказала Мураду.

– Да так… – Мурад все соображал что-то, опять прищурился на Настю. – Продать можно Октаю…

– Что? – не поняла Настя.

– Катину целку!

– Что?!! – сморщилась брезгливо Настя.

– Октай чокнутый на девочек! Я тебе говорил! За эту, – Мурад сделал восхищенный жест двумя руками, – он сто пятьдесят тысяч отвалит! Даже торговаться не будет!

– Что, дурак, что ли?!! – Настя отвернулась, заканчивая разговор.

– Отвечаю! Ему при слове «девочка» плохо делается… – Мурад повернул ее к себе.

Теперь замолчала Настя. Серьезно смотрела на Мурада. Потом ухмыльнулась:

– Прямо сто пятьдесят тысяч?!

– Точняк! А Катя точно девочка?

– Точно… – Настя продолжала что-то соображать. Потом, недобро прищурив глаз, достала из пачки сигарету.

– Он жирный! – произнесла с непонятным удовольствием, так, будто собиралась резать Октая на шашлык. – И от него всегда потом воняет.

– Ради такого дела помоется! – заржал Мурад, возбужденно поглядывая на Настю. – А что? Давай сделаем? Бабки пополам!

Настя встала, прикурила сигарету, бросила зажигалку на кровать. Серьезно посмотрела на Мурада:

– Ты чего, правда, что ли?

– Что? – не понял Мурад.

– Он, правда, столько денег даст?

– Мамой клянусь! У тебя ее фотография есть?

– Он что, ее насиловать будет?

– Зачем насиловать?

– Так она… – Настя в недоумении развела руки.

Мурад задумался на мгновенье:

– Можно ей немножко деньжат подкинуть… тысяч тридцать…

– Ну ты клоун, Мурад! Чтоб Катька взяла деньги! – Настя задумчиво затянулась.

– Можно напоить немножко? – предположил Мурад.

– Она не пьет, – Настя качала головой, – а вот бывает порошок подсыпают… в «Кока-колу»… Она «Кока-колу» любит.

– Это можно… – пожал плечами Мурад. – А никак не договоришься? Давай ей пятьдесят тысяч дадим! И нам по пятьдесят!

Настя уверенно покачала головой.

– Ты говорила, что ей деньги очень нужны? – настаивал Мурад.

Настя думала о чем-то, теребя свою красивую челку:

– Нет, ей миллион нужен, если бы он миллион дал? – Она пожала плечами. – Но, может, и за миллион не согласится…

– Тогда можно порошок!

– Это не вредно? – Настя в сомненьи смотрела на Мурада.

– Нет, просто спать захочет… как снотворное. Чего ты думаешь?

– А если заявление напишет?

– Да ладно, так не бывает! Она тут одна, мама-папа далеко, кто пойдет писать?

– Что-то мне все это не нравится! – Настя нахмурилась и вышла в кухню.

– А тебе со мной нравится? Этим заниматься? – крикнул Мурад.

– С тобой нравится… может, ты ее трахнешь?

– Я могу, но слюшай, деньги очень нужны! – кривлялся Мурад.

– Я тебе трахну! – Настя заглянула в комнату. – Я тебе тогда тоже порошочку подсыплю… утром проснешься, а вот яичница… из двух яичек, – и она грубо и радостно засмеялась, – можно и с колбаской!

– Такими вещами не шутят, детка! – заржал Мурад грозно и довольно. – Так что, будем делять кино или как?

Настя молчала. Хлопнула дверью холодильника. На стол что-то поставила.

– Все равно ее трахнут… Так? – Мурад прислушался, но Настя не ответила. – Какая разница, кто! А мы денег срубим…

– Она мне сестра! – негромко ответила Настя, накрывая на стол.

– Да какая, на хрен, разница!

Настя вошла в комнату, облизывая ложку:

– Сто пятьдесят тысяч, говоришь?!

– Ну!

– Мои – сто!!! – Она в упор, нагло смотрела на Мурада. Не шутила.

– Не понял! – Мурад от возмущения встал с кровати. Лицо вроде и дружеское, но растерянное. – Кто все придумал?!

– Что ты тут придумал? Все говно мне делать.

– Какое говно?

– Знаешь что, советую согласиться, без меня у вас ничего не получится!

Настя говорила серьезно, и Мурад это видел. Головой качнул недоуменно:

– Ладно, все равно деньги общие. Может, ты и с Октаем договоришься? – добавил с ехидством.

– Тогда все мое будет! – отрезала Настя. – Иди, ешь свой «азербайджанский кухня».

– Вот русская баба! Так и работать на себя заставит!

Он вышел в трусах, сощурился недовольно на пасмурный день за окном и сел за стол. Сигареты рядом положил. Настя подала красиво оформленное, украшенное зеленью блюдо, Мурад взял вилку, нож и внимательно посмотрел в тарелку:

– Что это-а? – спросил, поднимая глаза на Настю, и уже заранее брезгливо сморщился.

Настя подошла к подоконнику, открыла на закладке большую красочную книгу «Азербайджанская кухня» и прочитала: