— Это не самодеятельность. Это творческий подход, необходимый в нашем деле, — возразил Стальной.

— Готовитесь писать объяснительную? — иронично поинтересовался советник. — Тогда придумайте более веский аргумент.

Он положил трубку, не прощаясь. Стальной сжал зубы и медленно пропустил через них воздух, пытаясь унять злость. Ну ты и гадина, Рухама! И Наташу уложила в больницу, и в Москву уже позвонила. Чтобы точно перекрыть ему кислород. Рано ты, Стальной, радовался своим маленьким успехам. Она тебя переиграла. Сделала одной левой, как цуцика. Сначала дала тебе выиграть один раунд, подождала, пока ты заглотил наживку, уверовав в собственное величие, а потом — бац! И выбила почву из-под ног. Можешь злиться на нее. Можешь сейчас пойти и схватить ее за горло. И наслаждаться тем, как она задыхается в твоих руках, как открывает рот, словно вытащенная из воды рыба, пытаясь поймать хоть немного кислорода. Но факт останется фактом. Она облила тебя дерьмом, и ты стоишь и обтекаешь.

И всё, что тебе осталось — это собственноручно притащить в логово зверя эту нежную, тихую, домашнюю девочку, которая слушается бабушку и совершенно не похожа на малолетних давалок из "Тик-Тока" и "Стограмма". Те показывать сиськи учатся раньше, чем говорить. Такое впечатление, что Аня случайно родилась именно в этом поколении. И ты сделаешь это сам, Стальной. Ты будешь все время рядом. Потому что тебя она хотя бы знает. И поэтому будет меньше бояться.

Сколько раз ты делал этот страшный выбор, Стальной? Не ври сам себе. Ни разу! Были другие ситуации, тоже тяжелые. Но не такие. Просто потому, что таких, как Аня, ты не видел никогда. Янка счастливо избежала этой участи. Она знала про тебя всё, но была ни при делах. А знаешь, почему? Потому что не понадобилось.

Много раз ты спрашивал себя: а смог бы отдать Янку, если бы всё же пришлось? Ответа не было. У Стального, по крайней мере. Но Янка, видимо, тоже задавалась этим вопросом. И точно знала ответ. Поэтому она так ненавидела его работу. И даже в последний миг своей жизни она спорила с той женщиной, к которой ревновала Стального больше всего: со страной.

Ноги Стального задрожали. Он опустился на скамью и оглянулся. Даже хорошо, что он сейчас в госпитале. Вокруг сидели заплаканные, напряженные люди. Им было так же паршиво, как и ему. Они поднимали руки к потолку и молились. Они прижимались друг к другу, ища тепла и спасения от страшной реальности. Есть такие страны, в которых переживать беду — это естественно и нормально. Как в России, например. Потому что вокруг хмурые лица, холод, ветер в лицо, дождь, снег, бесконечные сводки новостей и ожидание революции, реформ, бунта и всего того, что кратко называется: задница. Потому что только для тех, кто родился на бесконечных просторах разрушенной империи, которую быстро перекроили и даже имя нормальное не дали, а только абревиатуру: СНГ, задница — это не часть тела, а событие. А полная задница — это целый ряд общественных и политических мероприятий. Но в Италии даже слово "беда" звучит как сладкий экзотический фрукт: гуайо.

Эта страна создана, чтобы радоваться жизни. Не глобально, не философски, как на Тибете, где на фоне гор почти виден вход в рай,

а чтобы радоваться мелочам. Смотреть на вечно голубые небеса, пить ароматный кофе, разломить напополам хрустящую брускетту, проложить свежайшей моцареллой и выдавить сверху помидор, как это делают в итальянских провинциях.

Прочувствовать вкус повседневной простой жизни, ее специи, ее аромат. Стальной должен был привезти сюда Аню не по работе, а просто так. На машине проехать всю Италию. Останавливаться в оливковых рощах. Срывать с дерева недоспелые оливки, кормить ими мелкую чебурашку и хохотать, видя, как они вяжут ей рот. А потом перебивать горьковатый оливковый привкус своим поцелуем. В крошечных кафешках есть мороженое ручной работы, вложенное в бисквит и политое тремя, как минимум, видами сиропа. Учить чебурашку правильно наматывать на вилку спагетти. Вытирать пальцами капли соуса с ее губ. Гордо поглядывать на итальянских мачо, которые будут бросать на чебурашку оценивающие взгляды, завистливо цокать языками, целовать пальцы, сложенные щепотью, и шептать:

— Манжари-трунжари!

Сдерживать смех, изображая, что он, Стальной, который знает Италию, как свои пять пальцев, не понимает, что "манжари-трунжари" означает примерно то же, что наше "шпили-вили".

Но вместо этого ему нужно сейчас позвонить Сергею. Стальной набрал первые три цифры номера своего помощника и сбросил звонок. Подошел к стене, погладил огромное деревянное распятие и уткнулся в него лбом. А если попытаться попросить Его? Может быть, Он услышит? Ведь Стальной так давно с Ним не разговаривал!

Нет, не ври себе, Стальной. О чем ты хочешь Его попросить? Чтобы избавил тебя от мучительного выбора? Так Он и сам не смог его избежать.

И с тех пор страдает. Наверное, мы всё не так понимаем. Мы думаем, что Бог один. И не важно, сколько у него лиц и имен. Но возможно ли, что над знакомым нам Богом есть еще один? Бог Выбора? Тот, кто заставляет всю Вселенную сделать страшный и заведомо неправильный выбор? И Бог, пережив этот ужас один раз, с тех пор пытается поставить нас в такое же положение, чтобы мы поняли, как ему было тяжело?

Почувствуй себя Богом, Стальной! Он сам тебе намекает, чтобы ты понял. Как-то раз ты, человек бесконечно далекий от религии, оказался в Ватикане, на пасхальном богослужении. И на всю жизнь запомнил, как внезапно смолк ангельский хор и в наступившей тишине римский папа торжественно и горько произнес:

— И так возлюбил Господь этот мир, что отдал ему сына своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Эта фраза занозой воткнулась в твое сердце, Стальной. Потому что тебе самому не раз приходилось делать страшный выбор. Посылать одного на смерть, чтобы спасти многих. А эти многие даже не знали об этом. Жили обычной жизнью, ели ужин, смотрели телевизор, обнимали родных и ложились спать. А ты берег их сон. Ты и те, кто умер за то, чтобы они спали спокойно.

Наверное, поэтому Он и послал тебе эту девочку, чтобы ты, циник и сволочь, который спорит с Самим Хозяином, понял, что Он пережил ради людей. И ты, Стальной, делаешь сейчас такой же мучительный выбор. Потому что для этой девочки ты — божество.

Она верит тебе, как Иисус верил Отцу Небесному. Но, в отличии от Ани, Иисус знал, что ему уготовано. А эта девочка