уже очень ждут — у дверей стояли два мордоворота.

— Привет, — поздоровался я с охраной. — Я к Грифу, пустите?

Те наморщили лбы, изображая бурную интеллектуальную деятельность. Наконец, один проговорил:

— Я сейчас спрошу, — и повернулся ко мне спиной.

Этого вполне хватило, чтобы пробить в челюсть одному и рубануть по хребту другому.

— Тихий час, — пробормотал я, аккуратно укладывая обе туши на пол.

Дальше следовало выбрать, стоит ли открывать дверь с пинка или все же сначала стоит постучать. Решил, что лучше постучать, я же хорошо воспитанный мальчик.

— Тук-тук, — произнес я, когда железная дверь с оглушительным грохотом упала в помещение.

Это была небольшая комната, оформленная в британском стиле: обои в полосочку, деревянные панели из дорогих пород понизу, тяжелые портьеры темно-зеленого цвета. Несколько классических шкафов, у части из которых за стеклом были видны толстые папки и бутылки примажоренных марок, и большой стол у окна, лицом к двери.

За столом, обложившись бумажками, сидел мужчина ближе к пятидесяти. Тощий, с залысинами, крючковатым носом и черными, глубоко посаженными глазами. Сразу было понятно, почему его прозвали Грифом — из-за болезненного изгиба шеи.

Он не ответил, лишь хищно прищурился и опустил руку под стол.

— Я бы не стал, — честно предупредил я мужика.

Тот, конечно, моим словам не внял. Прогремел выстрел, а затем раздался вопль боли. Я ушел с линии огня, попутно заморозив рукоять пистолета.

Гриф выронил ствол и вцепился в обожженную холодом ладонь.

Я спокойно подошел к мужчине, пока он баюкал поврежденную руку, забрал ствол, уселся на столешницу и сказал:

— Поговорим?

— С-с-су-у-ука-а-а, тебе не жить! — прошипел Гриф.

— Что-то такое я уже сегодня слышал, — вздохнул я в ответ. — Давай лучше перейдем к разговору по существу.

Мужик кинул на меня ненавидящий взгляд, а я продолжил:

— Ну согласись, сэкономил на гонцах?

Грифа аж перекосило:

— Щ-щ-щенок!

— Зря сэкономил, — усмехнулся я. — Давай договоримся так. Я задаю несложные вопросы, а ты мне на них отвечаешь. Отвечаешь и уходишь отсюда на своих двоих. Вин-вин ситуация, я считаю.

От такого взгляда на стратегию «выигрыш для всех» у Грифа кончились ругательства.

— Рассказывай, кто тебя надоумил по мою душу пускать дешевую гопоту, м?

Гриф молчал, только желваки ходили ходуном.

— И еще — кто владеет этим милым местечком?

Мужик продолжал изображать партизана.

— Ты же понимаешь, если я в одного упокоил шестерых твоих гонцов, у тебя вообще никаких шансов? И ни у кого из той шоблы, что охраняет этот бордель.

Кажется, до Грифа начала доходить глубина технологического отверстия, в котором он оказался, позарившись на меня.

— Я не знаю, кто хозяин, — процедил мужчина.

— Я тебя умоляю, только давай без лишнего геройства. У вашей братии никто этого не оценит.

— Я не знаю!!! Мне хорошо платят за то, чтобы я вел дела клуба и не задавал лишних вопросов. И все! — немного истерично ответил Гриф.

Видимо, боль немного давила на мозги, делая его более сговорчивым.

— Серьезно? — удивленно приподнял я брови. — Куда же ты отправляешь деньги, если не знаешь?

— Деньги забирает курьер. Каждый раз разный.

— А как хозяин отдает ценные указания?

— Звонит, — нехотя ответил Гриф.

— Ну так это же прекрасно! — оживился я. — Давай наберем ему!

— Он не берет. Только звонит, когда считает нужным.

Ясно, номерок волшебный и отследить его с текущими мощностями мира не представляется возможным. А то б давно уже лавочку прикрыли. Ладно, пойдем другим путем.

— Деньги с моего боя уже передали?

— Нет, — ответил Гриф.

— Это прекрасно. Здесь аренда? — я еще раз оглянул помещение.

— У Нарышкиных.

— Они в доле? — удивился я.

— Нет… — Гриф скривил губы. — Они просто идиоты.

Возможно, конечно… Хотя у меня складывалось впечатление, что тут что-то поинтереснее, чем чистый фарт. Но делиться своими мыслями с обливающимся потом от боли мужчиной я не стал.

— Где баблишко?

Гриф не ответил, но, как и многие дилетанты, инстинктивно стрельнул глазами на одну из стен с большой такой, дорогой картиной в тяжелой раме.

Бодро спрыгнув со стола, я подошел к картине, снял ее, полюбовался весьма современным, по местным меркам, сейфом, и сказал:

— Я могу сломать дверь, но лучше бы, чтоб ты сказал код.

Гриф высокомерно поджал губы.

— А могу сломать тебя, — добавил я.

— 18−09−20–23.

— Благодарю, — улыбнулся я и открыл дверь, краем глаза наблюдая за мужчиной.

Тот судорожно осматривал комнату, ища глазами что-нибудь, что можно было бы пустить в ход для моего убийства. На его несчастье, если ты не владеешь обеими руками в достаточной степени, отмахаться левой при поврежденной правой не получится. А вот нажать какую-нибудь тревожную кнопку — запросто.

И как только Гриф опустил рабочую руку под стол, я спустил курок.

Мужик взвыл фальцетом — пуля попала в локтевой сустав. Неприятненько, но я и так сегодня удивительно добрый после таких-то насыщенных суток.

Пока Гриф вопил, я открыл сейф и быстро проинспектировал содержимое. Бабки, брюлики, какие-то кабальные расписки… Столько полезного и все — мое.

— Ладно, в качестве отступных — сойдет.

Я подошел к Грифу, который от боли уже был совсем тряпочкой, наложил ему жгут, разрядил ствол, рассыпав все пули по полу. Нашел в углу миленький кожаный рюкзак, который носят мажорики и молодящийся офисный планктон, закинул туда все содержимое сейфа и вышел.

Ночь на улице уже начала понемногу светлеть, и я подумал, что из имеющихся бабок надо выделить себе немного на наручные часы. Впрочем, предстояли траты поинтереснее.

Пасший заведение мужик нашелся почти там же, где я его оставил. Только он уже не лежал бесформенной кучей какого-то художественно подранного и испачканного тряпья, а нервно курил, не обращая внимания на отклеившуюся бороду.

— Ты ж ребят уже вызвал?

У театрального бомжа от такого заявления чуть сигарета изо рта не выпала.

— Там трое без сознания и у одного неприятный огнестрел. Не знаю даже, как так подстрелили бедолагу, но я ему руку перевязал, может, и доживет до вашей кавалерии.

Единственное, что мог делать мужик — стоять и делать глазами «луп-луп».

— Ты, когда начальство приедет, скажи, что можно продолжить в том же духе, только сливки буду снимать я, ладно?

Поскольку мужик продолжал, набычившись, молчать, я махнул ему рукой:

— Ну, бывай.

И пошел ловить такси.

В принципе, логика понятна. Клуб на территории Нарышкиных позволили открыть с одной-единственной целью: поймать кого-то за руку. Но если этот кто-то сильно умный, раз не ловится на банальном, то, может быть, он окажется достаточно самовлюбленным, чтобы пойматься на эмоциях?

В конце концов, это ж банально обидно, когда зеленый пацан отжимает у тебя многомиллионный прибыльный бизнес.

Но прежде чем лезть во всякие опасные перспективные игрища, мне бы очень хотелось нормально поесть. Так что я, не мудрствуя лукаво, отправился в университетскую столовую. С таким количеством бабла, конечно, можно было пойти в самый пафосный ресторан Москвы, пожевать каких-нибудь крутонов, но очень уж хотелось простой человеческой яичницы на сале и фасоли в томате.

Второй раз подъезжая к университету за эту ночь, я попал в пробку из машин, высаживающих студентов разной степени трезвости у ворот ИМУ. В основном это были компании или парочки, но были и одиноко петляющие тела. Одно из них оказалось подозрительно знакомым — рыжая копна волос, вызывающе-короткое платье, высоченные шпильки…

— Мария, какая приятная встреча, — поприветствовал я боярышню, которая тут же вцепилась в мой локоть мертвой хваткой.

— Алекс, как я рада, что это вы, — дыхнула на меня зверским перегаром Нарышкина.

— Тебя проводить? — спросил я.

Спросил, правда, чисто из вежливости. Потому что провожать девчонку в любом случае пришлось бы.

Не знаю, покусился бы на нее кто-нибудь на территории университета, но был риск, что она просто переломает каблуки, присядет на лавочку и тихонечко там и уснет. Что тоже не слишком хорошо для репутации и репродуктивного здоровья.

— Да, будь любезен, — вздохнула девушка, держась за меня как за последнюю надежду. — Но только без долгих нотаций.

— Даже без коротких, — усмехнулся в ответ. — Семейный ужин, я смотрю, удался?

— Более чем, — буркнула боярышня. — Он хочет, ты представляешь, чтобы я вышла замуж в следующем году!

— А ты?

— А я разбила половину семейного сервиза и укатила в центр, — вздохнула Нарышкина.

— Ты можешь выйти из рода, — предложил я. — И тогда всем будет все равно, за кого и когда ты выходишь замуж.

— Могу, — согласилась она. — И не могу.

— Почему?

— Потому что… — девушка снова тяжело вздохнула. — Ты не поймешь. Быть членом рода —