- Мы тебя оттуда вытащим, - крикнула Криксизикс, - но это займет немного времени. Город в руинах, и огры делают все, что могут, чтобы удержать то, что еще не развалилось. Иззеты тоже выслали подмогу. - Голос гоблинши звучал хрипло, с дрожью, как будто кто-то пытался кричать на похоронах. - В смысле, дополнительную подмогу, - тихо добавила она.

- Мы платим Кавудозу за строительные работы, а не внештатным ограм... - автоматически запротестовал Пивлик. Его деловое чутье никогда не покидало его сознания.

- Кавудоз мертв. Ты сможешь продержаться?

- Думаю, да, - отозвался Пивлик, но он вовсе не был уверен, что действительно так думал. Травмы такого рода - он видел подобное раньше, после того, как многовагоножка, зараженная чумой куга, в панике вышла из под контроля, взбесившись посреди людной улицы. Многовагоножка раздавила семерых прохожих, один из которых был травмирован точно так же, как сейчас Пивлик. Парень чувствовал себя нормально - в сознании, он даже шутил - но когда многовагоножку убрали, и его вытащили, его тело распалось на куски. Он умер мгновенно, времени не было ни на врачей, ни даже на 'капли.

Бес подозревал, что он тоже сейчас проживал время, отпущенное ему сверх положенного срока. Он попытался позвать гоблиншу снова, но его горло было слишком сухим, чтобы издать нечто большее, чем хрип.

- Быстрее, - прохрипел он.

*   *   *   *   *

Мик Зюник всегда хотел повзрослеть побыстрее. Как и другие дети, у него была сотня разных идей, кем бы он хотел стать, когда вырастет. Но в отличие от многих детей, Мик что-то для этого делал. Он учился и тренировался с самого раннего возраста. О фехтовании он знал куда больше, чем думала его мать. Его отец давал ему серьезные уроки владения клинком, как только Мик смог держать меч в руках. На самом деле, уроки скаутов не были для него особо сложными, хоть он вежливо воздерживался от того, чтобы сказать об этом матери. Скауты часто соревновались друг с другом, но никто из них и близко не дотягивал до его уровня, и он побеждал их всех. Он знал, что они недолюбливали его за это, особенно потому, что он был намного моложе большинства своих товарищей.

Мик не винил их, но все понимал. Их редкие насмешки нисколько его не волновали, потому что у него были собственные приоритеты. Он собирался стать охранником ледев к своему совершеннолетию, к шестнадцати годам. Если к этому моменту худшие раны будут нанесены лишь его гордости, он будет считать себя везучим.

К тому же, он знал, что большинство ребят не держали на него зла. По отдельности, он помогал каждому из них в определенных аспектах их учебы и тренировок. Но в компаниях, дети - Мик никогда не думал о себе, как о ребенке - могли меняться самым смешным образом.

Подсознательные мысли уступили резкому побуждению, когда Мик почувствовал, как его тело выгнулось от острой, жгучей боли. Страх вернулся. Его руки были связаны за спиной. Сам он находился в клетке.

Ледев бы не испугался. Ледев, если бы его схватили, сперва бы нашел способ освободиться, а затем освободил бы своих товарищей.

Задвижка была настолько примитивной, что ее невозможно было вскрыть, только открыть грубой силой. Здесь ничего не выйдет. Мик поморщился от очередного болевого импульса, прошедшего по его рукам. Путы были достаточно тугими, и чтобы унять боль в плечах и коленях до уровня притупленной пульсации, ему нужно было лечь на бок и как можно меньше двигаться. Но любая попытка пошевелиться сопровождалась болью, несомненно, продуманной похитителями изначально.

Мик был едва старше десяти лет, но он с трех лет ненасытно читал все, что касалось истории. Его отец как-то раз застал его за чтением вслух предисловия к какому-то договору или другому документу, который Джерад оставил на столе. Он пропускал длинные слова, но, как Мик узнал позже, выговаривал остальное с отменной четкостью. Сам он этого уже не помнил. Мик не мог вспомнить те времена, когда он еще не мог читать. За его короткую жизнь он использовал любую возможность, чтобы погрузиться в рассказы о великих гильдиях, прославленных героях, и бесчестных злодеев истории Равники. Естественно, он особенно восторгался гильдиями Голгари и Конклавом Селезнии, тем более что он не был уверен, к какой из них он принадлежит. Его отец был гилдмастером Голгари, но его мать была героической охранницей ледев Конклава Селезнии.

Они больше не любили друг друга. Мик пытался не думать об этом, потому что, когда он это анализировал, то постоянно приходил к выводу, что каким-то образом, он сам был в этом виноват.

Голгари, гильдия чудовищ, не пугала его. Гильдия его отца восхищала Мика. И он никогда не прекращал читать истории и рассказы о ней, и других гильдиях. Благородные Борос, и их пламенные ангелы. Таинственные Оржов, гильдия юристов, призраков, и зино. Великодушные мудрецы и законописцы Сената Азориус, гениальные лекари Синдиката Симик, методичные, и жадные до власти Иззет, и дикие, необузданные Груулы. Не говоря уже - на самом деле, его мать однажды дала ему за это затрещину - о Незримом, Доме Димир, десятой гильдии, гильдии, которой не было. Было не просто найти эти рассказы и записи, но Мик прекрасно знал все библиотеки центральной Равники. И, конечно, среди прочих, существовали демонопоклонники Рекдос, гильдия, о которой никто не хотел, чтобы он узнал. Он не понимал, почему. Охранник дорог должен ожидать столкновения с чем угодно, и как многие мальчишки его возраста, он находил опасный Культ Рекдоса завораживающим. Не то, чтобы он хотел быть похожим на них. Нет, Мик представлял себя сражающимся с восстаниями Рекдосов, сталкиваясь лицом к лицу с кошмарными поработителями, освобождая невинных и праведных, со своим сверкающим мечем и могучим волком.

Теперь, когда он видел и чувствовал запах Рекдосов так близко, когда каждый тяжелый шаг массивного индрика дикой болью отдавался в его суставах, он не чувствовал себя особо отважным, и даже не жаждал помогать невинным, кроме себя самого. И других, если они были в таком же положении.

Мальчик удерживал концентрацию на своей новой злости, чтобы его страх не взял над ним верх. Гнев можно было направлять, и он помогал ему думать трезво. Он поморгал, приводя затуманенный мир в более четкие границы, как раз в тот момент, когда ближайший сектант решил подскочить к его клетке, рыча и хохоча, как болотный пес. Мик вскрикнул и