Посреди гаража стоял чудо-автомобиль. Такие Катя видела только в кино в довоенных хрониках: сияющий открытый лимузин, черный с белыми широкими крыльями и откидным белым верхом. С белыми кожаными сиденьями и с сияющим хромированным колесомзапаской, притороченным сбоку. Машина была старой, как история автомобилизма, и одновременно новой, как игрушка. Базис тряпкой любовно полировал выпуклый багажник. Григорий Сукновалов стоял, опершись ладонями на длинный капот, украшенный знаком «Мерседеса». Он щупал капот, как врач щупает живот пациента. На лице его тоже сияли восторг, радость, удивление, облегчение. Катя на секунду даже залюбовалась этим человеком. Сукновалов в этот миг излучал абсолютное счастье, как лампочка излучает свет.

— Работает, Илюха! — прошептал он, словно сам себе не веря. — Елки-палки, работает! Ну, ты.., просто гений. Вундеркинд!

Лицо Базиса выражало не менее сложную гамму самых противоречивых чувств. Оно было взволнованным, бледным, покрытым бисеринками пота и тоже ужасно счастливым.

— Ну что? — Он круто повернулся к застывшим в восхищении вокруг машины подросткам. — Что, взяли? А вы не верили, сомневались!

— Не сомневались мы… Мы вообще.., верили, надеялись, как и ты… Слушай, Илья, а когда первый раз поедешь на нем, возьмешь и нас прокатиться? — спросил один из парней, тоже уже виденный однажды Катей в опорном пункте.

— Это вот как Григорий Петрович, — Базис кивнул на Сукновалова.

— Ша, не галдеть! — Сукновалов засмеялся и вытер пот со лба. — Потом все вместе прокатимся. А сейчас не приставайте, совсем оглушили. И осторожнее, краску не поцарапайте. Ну? Разве это не красавец, а?

Разве не музейный экспонат?

— Господи, какая машина, просто чудо! — вырвалось и у Кати. Она вошла в гараж, но никто даже не обратил на нее внимания. Теперь же все обернулись, точно очнулись от сна.

— Заходите, — гостеприимно пригласил Сукновалов. — Ну как? Вам тоже он нравится? А в Москве такие есть?

— Нет, что вы, — ответила Катя, — такие только в фильмах про Штирлица. Что это за машина? Откуда?

— «Мерседес Родстер», выпуска тридцать пятого года. — Базис благоговейно погладил руль, открыл переднюю дверь, сел на водительское сиденье, слушая урчащий мотор, как меломан слушает скрипку Гварнери, потом повернул ключ зажигания, включив. — Эх, Катя, видели бы вы его раньше — призрак был, скелет ржавый. И во что превратился, а?

— Его нашли недалеко от Рыбачьего, в песке, — сказал Сукновалов, прикуривая (никто даже не оговорил его, что в гараже не курят). — Вот они отыскали, — он кивнул на ребят, — а Илья потом восстановил. А я деньги в капремонт вложил. Вот теперь будем с Ильей думать, как выгоднее продать это чудо техники. Машина с родословной. На ней сам Герман Геринг когда-то ездил.

Тут Линк, доселе молча и восхищенно разглядывавший машину, что-то недовольно буркнул по-немецки.

— Неужели это правда? — усомнилась Катя. — Быть того не может.

— Чистая правда. — Базис вылез из машины.

— Илья, а можно и мне за рулем посидеть? — умоляюще попросила Рита. — Я осторожно, ну, пожалуйста, ну хоть на одну секундочку?

— Садись. — Сукновалов подхватил девушку под мышки, легко приподнял и усадил за руль.

Базис глянул на них и тут же отвернулся. Кате показалось, что на лицо его легла тень. «За машину, наверное, переживает», — подумала она.

— Все правда, — повторил он ей, — документально даже подтверждено через архив. Григорий Петрович специально справки наводил. Геринг после возвращения Мемельского края рейху часто охотился в здешних местах. И тут, на косе, и в заповеднике, прежнем Ибенхорстском лесу. А потом он взял и подарил эту машину летнему лагерю гитлерюгенда, располагавшемуся здесь, под Росситтеном. — Наткнувшись на вопросительный, недоверчивый Катин взгляд, Базис пояснил:

— Здесь, на косе, в Рыбачьем — Росситтене — был перед войной летний военно-спортивный лагерь.

Люфтваффе над ним шефствовало. Фрицы маленькие в лагере этом военными видами спорта занимались, особенно планеризмом. Тут у нас условия для этого очень подходящие. Геринг лагерем этим тоже интересовался — у них тогда так принято было: дети рейха — дети фюрера, ну и все такое. Все лучшее — им. Он и подарил им эту машину. А когда в тридцать восьмом лагерь закрыли, «мере» этот так и остался в здешнем гараже. А потом, уже зимой сорок пятого, фрицы на нем драпать решили, когда войска наши наступали.

Тогда все в ход шло. — Базис покосился на Линка. — Ты уж, Миха, друг сердечный, извини, но история есть история. Слова из нее, как из песни.., того, не уберешь. Ну, значит, и не доехали тогда на нем фрицы — в «мере» снаряд наш попал. Завалился тогда он, бедняга, в кювет, песком его занесло, и лежал он там больше полувека, пока на него не наткнулись.

— Да мы про тачку эту и про место, где она была, еще с первого класса знали, — хмыкнул один из подростков, — только она тогда полным металлоломом была. Кому нужно-то? Тут в дюнах и не то еще можно найти, если целью задаться. Патронов сколько хочешь можно набрать, даже «ППШ», если повезет.

— Теперь, после реставрации, учитывая такую родословную, за «мере» ха-арошую сумму можно будет слупить, — мечтательно изрек Базис. — Ох, уж и гульнем мы тогда с Юлькой на эти бабки. В столицу махнем, потом куда-нибудь на острова. Ну что ты, Михель, дорогой, все морщишься? Ну, что такого я опять ляпнул?

Долговязый Линк обошел машину. Катя наблюдала за ним. После утренней встречи на кладбище она испытывала к этому человеку очень сложные чувства: он или не он так испугал ее там, возле березы?

— Я не понимать, как такое даже можно болтать, как такое даже можно думать. — Линк возмущенно глянул на Базиса, потом на улыбавшегося Сукновалова. — Если у нас в Дойчланд какой-то человек взять и сказать: я продавать машину Герман Геринг. И за то, что эта машина ездить Геринг, мне больше платить, это был бы die grosse Schande[8]. Всей фирме, потому что это значить — новый фетиш для наци. А у нас это против закон, против мораль. И я не понимать, как вы здесь даже обсуждать это такой корыстный, циничный тон. Тем более когда тут… — он кивнул в сторону подростков.

— А Михель, пожалуй, прав, — сказал Сукновалов, — в фатерланд эту машину не продашь. Еще на скандал крупный нарвешься. Шведа надо какого-нибудь богатого поискать или американца. Или латышу из «новых» намекнуть. Уж этих-то имя Геринга не отпугнет, наоборот, привлечет. Только вот где латыша найдешь, который с копилкой своей расстанется? Уж я-то их повидал на своем веку.

— Я Марта не советовать ездить на этом ауто, — сухо сказал Линк. — И вам, Гриша, не советовать.

— Да ладно, Михель, что ты так разнервничался? — Сукновалов дружески хлопнул его по плечу. — Я разве возражаю? Конечно, ты прав, неэтично все это. Я понимаю. Только ты идеалист, Михель. Бизнес есть бизнес. А машина эта — единственная в своем роде. И ты прекрасно понимаешь, что и у нас, и у тебя дома найдется немало людей, которые захотят купить ее именно потому, что она принадлежала толстому фашисту.