всегда был зверем. Маленьким чикагским шакалом, затем волком в военной академии. Он никогда не переставал быть жестоким, просто там эту жестокость приручили. Во время войны он превратился в бесчувственную машину. Но что-то пошло не так. Таймер запустился. Возможно, повреждение при транспортировке, производственный брак или их отрядом намеренно пожертвовали. Не суть. Бог любит Нью-Йорк и не любит Квинта.

— Все в порядке?

Механическое участие Эн похоже на прикосновение льда к разгоряченной коже.

— Да… Просто правда жестока… Я почти уничтожил город, и в отместку город сжег меня. Но что было дальше? Я все еще не помню…

— Да, любопытно, — хмыкнул мальчишка. — Блоков оказалось больше, чем я думал. Нам придется еще глубже спуститься в ваш персональный Ад.

— Что?

— Ад. Вы ведь об этом думаете? Я вижу образы. Девять уходящих вниз кругов. Мне нравится эта аналогия, она легко визуализируется.

Появилась огромная лестница из красного камня, что крутым винтом устремилась в покрытую туманом бездну.

— Пора идти дальше.

Он этого зрелища стало жутко, но Эдриан послушно двинулся следом за Эн. Горячий воздух постепенно сменился холодным, ионизированным, с запахом пластика, антисептика и хлорки. Эн остановился у двери в операционную. Над ней горел красный огонек. Нейропризрак взялся за ручку.

— Нет, — Эдриан помотал несуществующей головой, — там сейчас идет операция…

— Да, — невозмутимо ответил Эн. — Ваша операция. Вам нужно это вспомнить.

Почему-то по его телу пошли ледяные мурашки. Ему категорически не хотелось видеть, что с ним делали. Чего он так боится? Как иррационально…

— Ты прав. Раз уж я начал…

Эн открыл дверь, Эдриан шагнул за порог… и оказался на больничной кушетке. В глаза бил ослепительный свет. Ужасно больно… и холодно… и страшно… Где он? Нежели он умер, и над ним склонились апостолы в белых масках с еле различимыми логотипами? Решают, какого черта он попал на Небеса… О чем-то переговариваются между собой, но слов не разобрать…

— … повреждения… время смерти.

— Но, судя по показаниям, он еще жив.

— Ненадолго, а нам нужен живой мозг. Начать процедуру изъятия.

— Мэм, кажется он в сознании.

— Да?

Одна из фигур наклонилась, и Эдриан увидел смутно знакомые глаза, а также разглядел логотипы на маске. Ладони, ладони, ладони… Держали земной шар, тянулись друг к другу пальцами. Словно диковинные письмена на языке жестов. Квинт попытался что-то сказать, но губы не слушались.

— Что?

— Я живой… живой…

— Уже нет. — Доктор поставил галку на планшете. — Теперь твои органы принадлежат «Аллегро», парень. Ты сам дал согласие, видишь? — Он показал ему подпись в формуляре. Да, Эдриан это подписывал, но он же не мертв! — Ты послужишь своей стране и после смерти. Все, вырубаем его.

Темнота поглотила его сбивчивый шепот.

Затем снова вспышки. Много вспышек слились в кошмарный кинофильм. Один сплошной, мать его, боди-хоррор. Сознание включали и выключали, словно радио. Он видел сокращение синтетических мышц, лицо в отражении гладких поверхностей. Без кожи, без волос, кровавое месиво плоти. Страдающая от боли, беззвучно вопящая марионетка из костей, стали и мяса.

Это было выше его сил. Время превращалось в бесконечную пытку. Эдриан хотел сдохнуть. Однажды он все-таки смог нанести себе страшный удар, но эти черти в белых халатах снова вернули его в синтетический холод.

Это Ад. Последний круг, где Сатана навеки вморожен в огромную глыбу льда, как он — в эту марионетку из мяса. Его разум агонизирует, переживая падение в раскаленный металл и бесконечный холод тестов над его телом.

— Отвратительные показатели. Конструкт слишком зациклен на переживаниях, это делает его малоэффективным. Идеи?

— Что, если заблокировать травмирующие воспоминания и сделать перезапуск? Критических ошибок быть не должно…

— Интересно… Попробуем этот вариант. Отрезок небольшой. Предлагаю ввести несколько основных директив. Это должно стабилизировать его и сделать более управляемым.

Тьма. Холод.

— Нет-нет-нет-нет-нет…

Эдриан пришел в себя от собственного шепота. Эн участливо смотрел прямо ему в глаза. Квинт заметался. Ему захотелось отгрызть собственные конечности, сорвать кожу.

— Сэр, послушайте меня… Это уже в прошлом.

Вдох-выдох. Это воспоминания. Самый жуткие, самые отвратительные воспоминания в его жизни.

— Это причина ваших кошмаров, — сказал Эн. — Вы пережили слишком много травмирующих событий, они были заблокированы… Записать вас к психологу?

— Нет! — крикнул Эдриан, затем добавил чуть тише: — Нет. Тут такое… За всю жизнь даже с психологом не разгрести, — вздохнул. — Что же они сделали со мной?

Он хотел знать, но одновременно с этим боялся. Больше не хотел возвращаться в этот обтянутый мышцами скелет. О нет, о Боже, он же прямо сейчас в нем, прямо в этой груде мяса!

Он снова запаниковал, словно его захлестнуло волной. Хотелось найти кнопку «Выкл» и навсегда это прекратить. Эдриан силой воли столкнул с себя эту удушающую плиту. Сдохнуть на радость врагам он не может. Не сейчас.

— Очень хорошо. — Теперь голос Эн похож на прикосновения скальпеля к плоти. — Это еще не конец пути.

— Не конец?

— Да… Но дальше вы пойдете сами.

— Почему?

— Я искусственный, но не дурак, и хочу жить. То, что внизу, способно расщепить меня.

— А я?

— Вы в безопасности. Я буду ждать вас здесь.

Эн замер у очередного витка кроваво-красной лестницы, приглашая Эдриана спуститься. Что же там такое, что пугает даже существо из цифрового кода? Квинт начал медленный спуск.

Внизу он встретил еще одни ворота, только уже не из металла, дерева или пластика, а из плоти. Красные, блестящие кровью мышцы, пульсирующие сосуды, бесформенные сгустки мяса. Тошнотворно, напоминало то месиво, что Эдриан видел в отражающих поверхностях, когда его… Страх. Плоть расползлась перед ним, словно края рваной раны.

В этой темнице не было ни потолка, ни пола, но ощущалось оно дном самой глубокой бездны. Красное свечение. Мельтешащие символы, цифры, знаки, огромное скопление воспоминаний, информации. Чувства, ощущения, мысли. Код расползся во все стороны, словно сгусток сосудов или уродливое лысое дерево. Эдриан коснулся его. Здесь была вся его личность, от первых смутных воспоминаний, до последних слов Эн. Здесь была закодирована вся его жизнь и все, что он мог бы назвать собой.

Этот код и был им.

Эдриан так и не понял, как он поднялся по ступеням.

— Эн, ты знал?

— Я всегда знал.

— Почему ты никогда ничего не говорил?

— Вы бы все равно не поверили, а возможно это повлекло бы за собой сбой. Гораздо эффективней было привести вас к этому осознанию.

Эдриан навис над электрическим мальчиком.

— Что я такое?

— Вы — конструкт реально существующего человека. Почти идеальная копия. Ваш мозг искусственный, как и у мисс Чес.

Тошно.

— Я… искусственный?

— Да. Абсолютно. Я давно хотел добраться