чего-то там купить что-то страшнее ножа для консервов, спального мешка или палатки.

Как ни удивительно, при всём прославленном в веках недоверии масс к бравурным заверениям властей, в этот раз паники было меньше, чем во время первых дней первого коронавируса. Многие даже поначалу посмеивались, вспоминая как глупо они сами в те дни гребли все из магазинов. Паника — это хуже русского бунта, бессмысленного и беспощадного.

Так рассудили многие.

И они ошиблись.

Впрочем, в отличие от книг и фильмов про зомбиапокалипсис, у народных масс не было поначалу визуальных страшных доказательств конца света. В первые день-два почти все даже не обратили внимания на то, что у кого-то где-то как-то поднялась температура, и даже на то, что некоторые начали впадать в глубокий сон. Средства массовой информации достаточно контролируются государством, чтобы лишние слухи и разговоры отсекались и не плодились сами по себе. Минувшие годы войны позволили властям взять под уздцы даже символически существовавшие остатки вольницы. Так что даже первые известия об умерших не слишком всколыхнули общественность. Там более что эти сообщения были разбавлены новостями об увеличении погибших от урагана и в результате «удачно» случившейся катастрофы пассажирского самолёта под Москвой. Что такое несколько умерших в больницах по сравнению с упавшим на дачный посёлок «Боингом»?

Но, ситуация явно выходит из-под контроля. Да и в войсках брожение.

Как устала голова…

Ведь прошлый раз всё было контролируемо и сравнительно неплохо, хотя и с потерями. Финансовыми и людскими, но гораздо лучше, чем сейчас.

Умерших сто тысяч. Непропорционально много.

Выявленных заболевших уже полмиллиона. Только в России. По всему миру уже около восьми миллионов. И около миллиона умерло. Но это не точно.

Статистика ведётся плохо. Множество смертных случаев просто не оформляют. И правительства занижают цифры, и немало случаев, когда сами медицинские учреждения уже относятся спустя рукава к статистике смертей, пытаясь спасти кого только возможно, да и многие умирают дома, и никто об этом не знает, а даже если и знает, то крайне непросто дождаться патологоанатома для оформления свидетельства о смерти. Поэтому принята чрезвычайная процедура засвидетельствования смерти: парамедик и два свидетеля. Но это ничего не дало, поскольку даже если сам парамедик в биоскафе, то никакие соседи или прохожие не станут заходить в помещение, где от «коронавируса» умер человек. Так что нужно искать парочку пожарных, мчсников, полицейских или военных со средствами спецзащиты, но и они не все даже хотя бы в противогазах, да и боятся многие и отказываются наотрез подходить к покойникам. Уже отмечены случаи, когда в отдалённых местностях, типа деревень или дачных посёлков, просто сжигали покойника вместе с домом. А бывало, что и с семейством. Словно во времена Средневековья, когда бушевала чума.

Спать. Как хочется спать. Благо хоть температуры нет. А то мало ли…

— Господин Президент, к вам глава Чрезвычайного Штаба.

Кивок.

— Включай.

Четверть часа выслушивания сводок и доклада. Растерянность и беспомощность, прикрытые бравурными реляциями.

— Андрей Павлович, что у нас сейчас происходит? Просто ответе как офицер офицеру.

Генерал Голицын ответил не сразу.

— Учитывая плавающие цифры и данные, очень хочется сказать просто — «я не знаю», но это тоже будет неправда. Я знаю. Ситуация в Москве выходит из-под контроля. Мы делаем всё мыслимое и немыслимое, но если так пойдёт дальше, то войскам нужно отдавать приказ стрелять на поражение. Штрафы уже давно никого не пугают, и никто их не оплачивает. Все призывы и разъяснения лишь озлобляют людей. Мы даже примерно не представляем себе реальное число умерших и заражённых. Всё плохо даже в части медицины. Хотя точных цифр у меня нет, но я знаю, что врачи разделились на две категории. Одни, и их довольно много, либо уже покинули с семьями Москву ещё в первые дни, либо стремятся это сделать сейчас. Другие жертвенно несут свою «клятву Гиппократа», оставаясь в столице. Врачей и персонала очень и очень мало. Мы, конечно, платим им сумасшедшие деньги, но в нынешних условиях нужно быть врачом с большой буквы, чтобы продолжать свою работу. И то, многие соглашаются работать дальше только в обмен на то, что их семьи вывезут в изолированные чистые санатории в Подмосковье.

* * *

БЕЛЫЙ ДОМ. ВАШИНГТОН. РЕЗИДЕНЦИЯ ПРЕЗИДЕНТА США. Понедельник. 18 августа 2025 года. Местное время 09:31.

Звонок на телефон прямой линии с Москвой заставил Трампа слегка изогнуть бровь. Что случилось, интересно?

Нет, за эти дни случилось-то столько, что врагу не пожелаешь. Эпидемия ширилась со скоростью лесного пожара, а с учётом специфики Америки, с её неотъемлемым правом каждого гражданина на оружие, лавиной поступали сообщения о том, что в том или ином Штате произошёл инцидент со стрельбой, часто инцидент очень неприятный и даже массовый. Люди боятся чужаков, люди боятся друг друга, и, конечно же, тут же ярким пламенем вспыхнули межрасовые, межрелигиозные и прочие конфликты. Чернокожие, по своему обыкновению, принялись устраивать марши, поджоги автомобилей, погромы, как водится, разграбления магазинов. Многие Штаты ввели в города Национальную Гвардию, но это не слишком помогало, ведь полицейские, военные и прочие нацгвардейцы болеют не меньше, чем прочие смертные. А смертей уже целая куча. Вчера директор FEMA докладывал, что в ряде Штатов пришлось дополнительно снять с хранения приличное количество пластиковых гробов, поскольку местные похоронные агентства наотрез отказываются иметь дело с умершими от нового коронавируса.

И что на всю мощь развёрнуты мобильные крематории, но их мощностей точно не хватит на всех «желающих».

Трамп устало откинулся на спинку президентского кресла. Пока вроде удается держать на привязи всякого рода учёных умников, допущенных к реальной информации, и они болванчиками во всяких эфирах рассуждают про новый штамм коронавируса, но тайну долго не утаишь. И вот тогда начнётся настоящая паника.

— Хелло. Слушаю тебя, Влад.

— Приветствую, Дэнни. Как здоровье?

— Вашими молитвами, как у вас говорят. А твоё?

— Как у нас говорят — не дождётесь.

Оба участника разговора усмехнулись каждый со своей стороны линии.

— Дэнни, я слышал, что у вас проблемы.

— А у вас ещё хуже, как мне докладывают.

— Ну, по крайней мере, у нас негры не разносят целые кварталы.

— У нас это национальная традиция, что-то типа родео. Но ты же не о родео хотел поговорить?

— Верно. Дэнни, я знаю, что у вас то, что принадлежит нам. Я думаю, что нужно вернуть.

Трамп прекрасно понял о чём идёт речь. Ему докладывали, что русские яростно ищут